видны два ряда ровных зубов, от глаз разбегаются смеховые морщинки.
– Этот безмозглый брюхач, ослиная башка, поганый ублюдок, грязная куча сала!
– Ну так вот, – говорю я, – твоя безмозглая куча сала забрала мои чернила. Как возвращать будешь?
Он бросает нож на стол.
– Куплю тебе еще.
– Эта штука мне напоминает о мести, – говорю я ему.
– Какая штука?
– Твой нож.
– А неплохое имя для клинка. – Он берет клинок со стола. Проверяет балансировку на ладони и снова опускает на стол. – Значит, будет Месть.
Потом Эфраим поворачивается к широким двойным дверям, через которые ушел Норт, и хмурится.
– Ты поедешь? – спрашиваю я. – На съемку? Я подслушала ваш разговор.
Он чешет за ухом.
– Похоже, у меня нет выбора.
– Ты понимаешь, что он нас наказывает за то, что я сделала в суде?
– Да. Но, думаю, дело не только в этом.
– А в чем?
– Норт хочет, чтобы я был подальше в то время, когда тебе придется давать показания.
– Почему?
– Потому что закон о статусе замужней женщины не позволяет женщине свидетельствовать в суде, если ее муж там не присутствует.
– Нет. – Я качаю головой. – Я же десятки раз давала показания в суде без тебя.
– Только потому, что твоя профессия обязывает тебя давать такие показания относительно заявлений женщин об отцовстве во время родов. К нынешней ситуации это не относится.
– Но если я в следующем месяце не смогу давать показания…
– Ребекка Фостер потеряет своего единственного свидетеля, и ее обвинения будут отклонены, – говорит Эфраим.
Мост через Милл-Брук
– До свидания, любимая.
Эфраим утыкается лицом куда-то между моей шеей и плечом и целует меня. Идет снег, а я чувствую, как тепло его дыхания проникает под воротник моего платья. Я прошла с ним по дороге до самого моста через Милл-Брук, чтобы попрощаться. Так уж мы привыкли за все годы, что живем в Хэллоуэлле. Я не отпускаю его без настоящего прощания.
Этот слегка ненадежный мост через ручей Милл-Брук – продолжение Уотер-стрит. На каменных опорах лежат грубые бревна с прибитыми сверху досками. Лошади могут переезжать этот мост по две в ряд, а вот телегам приходится ехать вереницей. Поручней нет, а до воды в ручье пятнадцать футов. Часто кажется, что мост держится исключительно на честном слове и упрямстве. Но уже много лет бессчетное количество путников пересекает по нему ручей что в паводок, что в непогоду, а ухода он почти не требует – только иногда приходится заменить доску или бревно. Эфраим каждую весну после оттепели проверяет опоры и укрепляет их в случае необходимости.
– Ты будешь осторожен, правда? – спрашиваю я.
– Конечно.
– И ты ко мне вернешься?
– Я ведь всегда возвращаюсь.
– Но не в этот раз – а ты мне будешь особенно нужен.
Мы