ты, Батулла, переждал бы тут, раз опасно в деревне-то, – предложил сапожник.
– Нет, там родные могилы, там, в земле – жена и дети. Как могу оставить? Да и чёрных машин сейчас уже не видно.
А и, правда, автомобили не появлялись, и дед поуспокоился. Деревенские у него про внука особо не расспрашивали, а любопытным пояснил, что внучок теперь в Казахстане, в приюте. «Внука спрятал от греха подальше, теперь и отдохну спокойно». Отвёл на колхозный двор тёлочку и мерина – всё, что от хозяйства осталось. «Они без надобности теперь мне одному, а советской власти очень даже пригодятся».
Ну а какой татарин без песни? Душа просит. И выходил однорукий Батулла за ворота, садился на низенькую завалинку и брал гармошку с бубенчиками. Привычно закидывал ремень на плечо и пел… Пел о своей молодости, о девчоночке-татарочке Алкын, в которую молодым пареньком влюбился и на которой женился. Пел о Гражданской войне, в которой потерял руку. О том, что уже нету с ним его любимых – жены и детей. Пел о том, что видел: о своей татарской деревне, о красивых Уральских горах, о синем небе и белых облаках.
Однажды в разгар его «концерта» неслышно подкатила чёрная крытая машина и увезла деда-Батуллу, как сказали, по доносу местного жителя. Старика арестовали с полной конфискацией имущества. А в доносе, будто бы, указано, что Батулла в своё время скрылся от раскулачивания, что будто он свою, съеденную волками кобылу, когда-то называл «Комсомолка», мерина – «Пионер», а тёлку – «Крупская». Кроме того, дед пел, вроде бы, антисоветские песни: в них призывал к свержению советской власти.
– Врёт шайтан! – изумился старый Батулла, когда перед ним положили бумагу с доносом. – Где он, шайтан этот, который написал-то? В глаза его смотреть хочу! Я руку потерял за советскую власть. Всю скотину в колхоз отдал, никого нету больше.
Дознаватели о судьбе внука не осведомились, на очную ставку доносчика не позвали. Да и был ли он, доносчик-то? Измученный старик подписал все протоколы жутких допросов, пыток и зверского мордобоя и признал себя виновным во всех смертных грехах… Больше его никто никогда и не видел.
А Расимка прибился к своей новой семье, там и вырос. Бегал в школу, сапожничал. Выучился на монтажника, и сейчас он специалист – с его помощью не сегодня-завтра пускают в строй новый мыловаренный завод! Мальчишкой Расим первое время часто видел дедушку-Батуллу во сне, всхлипывал ночами, но постепенно дорогой образ стал блекнуть и – почти растаял…
И вот стоят приятели на высоком берегу, за утками наблюдают, а солнце не щадит, всё покусывает!
– Ну чё, братва, искупнёмся? – предлагает Цыган.
– Да ну! Вода холодная… бр-р! да и как по городу мокрые-то пойдём?
Издалека послышался протяжный гудок – он звал на городской комсомольский воскресник.
– Ага, щас бы искупались… Айда, а то опоздаем!
Да, молодость – великое благо! И всё – по плечу! Идут ребята, а впереди несётся залихватская песня:
«Эх,