женитьба, Райн едва ли мог придумать. Впрочем, войны сами по себе казались Райну абсурдным пережитком прошлого. Особенно на фоне грядущего конца света.
Вникать же в подробности очередной теории заговора, которую выдумала Сейлан, Райн не собирался. Хватит с него интриг, особенно когда половина Рейнгарда вот-вот захлебнется в отравленной воде.
– Ты берешь и отказываешься от всего этого. Ради кого? Ради недрэ без статуса и влияния и группки авантюристов? Может, и она тебя околдовала? Или с тебя не спали моркетские чары? По-моему, под ними ты действовал логичнее.
– Кажется, под ними ты раздражала меня меньше, – вздохнул Райн, – а это явно не признак ясности мысли. И прекрати оскорблять Леди Аин, она ничем не заслужила такого отношения.
Пальцы Сейлан сжались в кулаки, и Райн ощутил, как ее злость так же смыкается на его горле. Мист глухо зарычала, приподнимаясь и замирая, как перед броском.
– Понимаю, что Леди Йарн злится. Я уничтожил отличный повод наконец развязать праведную войну, которой она бредит. И я понимаю, что ты – просто удобный способ донести эту злость до меня. Но если она считает приемлемым посылать свою дочь как письмо – это на ее совести. Все, что она хотела сказать, я услышал. А теперь иди.
Сейлан нахмурила брови и вскинула подбородок резким нервным движением обиженного ребенка. Ее злость все еще гудела как рой рассерженных пчел, но, сконцентрировавшись, Райн смог отодвинуть этот шум на задний план, отгородиться от него. Если проникнуть дальше, не побояться обжечься о раскаленные нервы, можно было увидеть нечто иное.
Можно было понять, что Сейлан плачет. Где-то в глубине души. Плачет от обиды на саму себя, потому что опять сказала не то, что хотела. Или не все, что хотела.
Райн медленно и глубоко вдохнул. Выдохнул. И закрылся настолько, насколько смог.
Это было неприятно и некомфортно. Мир немного размылся, словно подернулся сероватой пеленой. Долго он так не продержится. Иногда Райн искренне завидовал тем, кто может спокойно ходить с ментальными щитами и не чувствовать дискомфорта. Для него же такой щит ощущался как удавка на шее.
Но только так, с перекрытыми, почти перерезанными чувствами, он мог не жалеть Сейлан. Потому что, несмотря на все ее слова и поступки, не мог ее не любить. Слишком уж хорошо Райн понимал, почему она поступает и говорит именно так.
– Это не все. – Сейлан попятилась от рычащей Мист. – У меня есть просьба.
– Знаешь, просить кого-то нужно до того, как ты оскорбишь его и того, кто ему дорог, а не после.
– Это касается Си, – сказала Сейлан, проигнорировав предыдущую фразу.
Мист больше не рычала, но медленно надвигалась на Сейлан. Гончей это, судя по всему, казалось забавным, она чуяла добычу, играла с ней. Райн отчасти понимал ее, но никогда не был сторонником таких забав. Послать мысленный сигнал Мист он не мог, пришлось постучать пальцами по ножке стола. Гончая поняла жест и тут же вернулась к хозяину, ткнувшись носом в руку.