ее неверности Геймлу. Наша беседа стала слишком интимной. Селия говорила, что литература, театр, музыка, даже газетные репортажи возбуждают ее; что она может отдаться только тому, кого уважает. Если мужчина скажет глупость или проявит слабость, этого уже достаточно, чтобы ее оттолкнуть.
– Я могла бы быть счастлива с Файтельзоном, – сказала Селия, – но это худший из лжецов, которых я когда-либо встречала. Он дурачил меня столько раз, что я потеряла к себе уважение. Он обладает гипнотической силой. Он мог бы стать Месмером[23] или Свенгали[24] нашего времени. Если вы думаете, что знаете Мориса, то заблуждаетесь. Каждый раз, когда я полагаю, что этот человек уже не сможет удивить меня, я получаю новый удар. Знаете ли вы, что Морис суеверен до абсурда? Он страшно боится черных котов. Если по дороге на лекцию Морис встречает человека с пустым ведром, он возвращается домой. У него всегда с собой различные амулеты. Когда чихает, обязательно держит себя за руку. Некоторые слова нельзя произносить в его присутствии. Вы не пытались говорить с ним о смерти? У него больше предрассудков, чем косточек в гранате. Морис считает, что все женщины – ведьмы. Ходит к гадалкам, и те за злотый пророчат ему дальнюю дорогу и встречу с брюнеткой. А его противоречия! Он нарушает все законы «Шулхана аруха»[25] и в то же время превозносит идишкайт[26]. У него есть жена, с которой он никогда не разведется, и дочь, которую он не видел многие годы. Он не пошел на похороны своей матери.
Я понимал, что тем вечером, когда Селия мне все это рассказывала, что-то должно произойти. Видимо, Селия собиралась взять реванш с моей помощью за то, что у Файтельзона есть другие женщины. Но я был убежден, что Файтельзон обладает даром ясновидения. Часто, лишь только я соберусь что-то сказать, он буквально, как говорится, «вырывает слова из моего рта». Я перевел разговор на другое. Глаза Селии, казалось, спрашивали: «Ты боишься? О, я понимаю».
Через минуту раздался звонок. Это был Геймл. Конференция не состоялась, так как не было кворума. Зима уже наступила, и Геймл был в шубе, меховых сапогах, а его меховая шапка удивительно напоминала раввинский штраймл[27]. Это было так забавно, что я едва удержался от смеха.
– Геймл, – сказала Селия, – наш юный друг так застенчив, будто оставил ешиву только вчера. Я пыталась обольстить его, но он не поддается.
– Что это еще за застенчивость такая? – сказал Геймл. – Все мы сделаны из одного теста. У всех одни желания. Как, по-вашему, Селия хорошенькая?
– И хороша, и умна.
– Так в чем же дело? Вы можете поцеловать ее.
– Подойди сюда, ешиботник! – сказала Селия и поцеловала меня. – Он пишет как взрослый, но сам еще дитя. Поистине загадка. – И потом добавила: – Я придумала для него имя – Цуцик. Теперь только так и буду называть его.
3
С 1920 по 1926 год Морис Файтельзон жил в Америке. Он был штатным сотрудником одной из еврейских газет Нью-Йорка и читал