зазвенел звонок.
На мгновение в глазах ее мелькнули неуверенность и испуг.
– Нет, о боже, нет, – прошептала она.
Звонок повторился.
Дорис подбежала ко мне. Схватила за руку, поднимая с кресла.
– Скорее, Дональд, – шепнула она. – Спрячься в стенной шкаф. Побудь там. Всего несколько минут. Да скорее же!
Я изобразил тревогу.
– Муж? – спросил я.
– Нет-нет. Я не замужем, дурачок. Это… быстрей сюда.
Она подтолкнула меня к створке шкафа. Открыла ее. Шкаф был длинный, во всю стену. С одной стороны висела женская одежда, с другой – раскладушка.
Я спрятался среди одежды, и она прикрыла створку шкафа. Я услышал, как открылась дверь, и мужской голос спросил:
– Что поделываешь?
– Варю кофе, – смеясь, ответила Дорис.
Я расслышал, как он вошел и захлопнул за собой дверь. Шаги по комнате, потом мужской голос:
– Гляди-ка, кресло-то теплое.
– Конечно, теплое, – снова засмеялась она. – Сидела в нем. Я-то теплая, тебе ли не знать?
– Знаю, – обронил он.
Снова минутное молчание. Потом ленивый мужской голос:
– Как поживаешь, Дорис?
– Ездила вот за покупками.
– Что новенького?
– Пока ничего.
– Похоже, ждать осталось недолго.
– Ага.
Я слышал, как она ходит по кухне, до меня донесся аромат кофе. Стук чашки о блюдечко.
– Заметила, повысили вознаграждение?
– Какое вознаграждение?
– Вознаграждение свидетелю. Вчера – сто долларов. В сегодняшней газете – двести пятьдесят.
– О! – удивилась она.
Повисло долгое молчание. Наконец мужчина спросил:
– Так ты ничего не слыхала?
– Конечно, нет, Дадд. Сразу бы сказала, если бы что новенькое было.
Снова молчание. Потом мужской голос:
– Опасаюсь этой проклятой страховой компании. Если они начнут совать нос куда не следует, испортят нам всю музыку.
– Думаешь, они продолжат расследование?
– Если что-то заподозрят, будут копаться до скончания века, – ответил он. – А времени у нас – в обрез. Корову надо доить, пока дает молоко. Что толку доить, когда оно кончится… Что у тебя, черт возьми, горит?
– Горит?
– Да. Похоже, воняет горелым мясом.
– О боже мой! – воскликнула Дорис.
Я услышал ее быстрые шаги, потом мужской голос прорычал:
– Какого дьявола! Что все это значит?
Запах подгоревшего мяса проник даже в шкаф.
– Какого черта ты там делаешь? – требовал мужской голос.
– Совсем забыла, – начала оправдываться она. – Готовила бифштекс. Оставила на решетке и забыла, когда ты вошел.
– Для кого готовила?
– Есть захотела.
– Кого ты пробуешь одурачить?
– Никого. Готовила, и все. Могу я, черт побери, в собственной квартире поджарить себе бифштекс?
Послышались шаги. Тяжелые, властные, грозные. Затем мужской голос произнес:
– Ладно, лапочка. Сейчас посмотрим. Погляжу сам, что тут у тебя происходит.
Раздался