обратно в логово, да смотри, на сучку не нарвись, не то плохо тебе будет.
Борис, вняв совету бывалого человека, быстро смотался в овраг и вернул на место взятого в логове волчонка. Волчицы, к счастью, еще не было. Молодой казачок поспешил скорее ретироваться от греха.
У шалаша старый Абакар помешивал деревянной ложкой с длинным черенком дымящееся варево в котле, плотно стоявшем в черном металлическом обруче на трех ножках – тагане. То и дело, предварительно подув в ложку, он пробовал юшку, крякал от удовольствия, степенно разглаживал жилистой, сухой рукой большие, пышные, белые от седины усы и бороду.
– Надо уводить отару в другое место, дядька Абакар, – сказал Боря, присаживаясь на корточки у костра. – Если волки поселились по соседству, добра не жди.
– Ничего ты не знаешь, малец, – зацокал языком, покачал недовольно головой старый пастух. – Это не волки с нами поселились, а мы пришли к их логовищу. Волчица ведь потомство мечет в одном и том же месте почти каждый год. Да… Это ее земля, ее родина… И нам бояться волков нечего, борз никогда не режет скотинку возле своего логова, уходит верст за десять-двадцать в сторону. Потомство свое бережет и волчицу.
– Как ты сказал, дядька?.. Какой борз? – переспросил Борис Атаров.
– А это волк так в наших, горных местах называется, – ответил старик Абакар. – Я ведь не здешний. Мой народ живет далеко отсюда, за Каспием, в горах Ичкерии. Вайнахи мы называемся, горные люди.
– Никогда не слыхал про таких, – признался Боря. – Башкирцев знаю, сколько раз в степи, на дальних форпостах видел, татар знаю, они в степи кочуют и в слободе Каргале живут, маменька сказывала. Она у меня из тех мест, из самого Оренбурга. Калмыков с киргиз-кайсаками встречать доводилось, а про твоих ни сном ни духом не ведаю… Далече, чай, до твоей Ичкерии ехать?
– А сколько верст до Оренбурга? – поинтересовался в свою очередь старик.
– А бог его знает.
– Думаю, не близко, – сам себе ответил Абакар. – Так вот, до Ичкерийских гор, возможно, десять раз столько же, сколько до Оренбурга!
– Да ну? – удивился парень.
Абакар снова отхлебнул из ложки, подставив под нее ломоть хлеба. Прикрыл от удовольствия глаза.
– Хорошо! Скоро готова будет… Подсаживайся, малец, к костру, готовь ложку.
– Дядька Абакар, а ты как здесь очутился, – не унимался досужий Борис.
– Долгая песня, – вздохнул старик. – Кровник я… Из тейпа от недругов сбежал, они меня зарезать хотели.
– За что?
– За бабу… Жену я у одного джигита украл, он меня кровником и объявил.
– А что такое кровник?
– Э-э, слушай!.. Долго рассказывать, все равно не поймешь. У вас, у казаков, другие законы, – с досадой поморщился Абакар. – Кровник – это кому объявили кровную месть. Значит – до крови, до смерти.
– У нас тоже не мед, – скептически хмыкнул парень. – Казаки и у нас по пьянке из-за баб режутся. Увидишь еще как-нибудь… Вот те и кровники.
Пастухи