два, чтоб были одинаковой породы и размера. Но для чего? Этого Мартин не помнил.
Он замер. Кажется, расщелина начала двигаться вокруг него. И зачем он здесь очутился? Что-то всё ещё стекало по его щекам. Но уже не кровь, а вместо неё слёзы. Мартин охватывал черепа ладонями так, будто это были его потерянные братья. Он плакал и при этом чувствовал, что того и гляди потеряет рассудок. И уже видел, как потом через пару лет здесь найдут его голые кости посреди останков скота. И кто-нибудь спросит, что же здесь произошло и для чего этой расщелине понадобились все эти мёртвые. Сейчас он приляжет к ним и останется тут навсегда. Так бы и случилось, если бы не петух, потому что петух не отпускал его.
– Мартин! – услышал он его зов. Это петух впервые с ним заговорил.
А у Мартина уже глаза закрылись, но голову он поднимал ещё легко.
– Вернись ко мне, Мартин. Иди за мной, я поведу тебя.
Мальчик кивнул, но веки у него были тяжёлые, он не мог их поднять и ничего не видел.
– Ладно, управимся, – заверил петух. И объяснил Мартину, как из его верхней одежонки связать торбу и уложить туда черепа, чтобы освободить руки для лазания.
Мартин подчинился голосу петуха, он был такой мягкий и благозвучный, а вместе с тем проникновенный и неотвратимый, как будто сам Господь Бог дал ему свой голос взаймы. Голос наполнил Мартина так, будто все эти годы он только и ждал его звучания. Какое же это блаженство – оказаться однажды всего лишь мальчиком, который подчиняется словам какого-то другого существа.
И вот петух выводит его из этого моря костей наружу, указывает ему путь к склону, говорит ему, за какой корень ухватиться, на какой камень опереться, и ребёнок выбирается наконец наружу из скорбной расщелины и в изнеможении опускается на колени перед петухом.
Откуда-то он твёрдо знает, что никому нельзя рассказывать про то, что петух говорил с ним. Ведь все подумают, что это, вестимо, был голос чёрта, но Мартин-то знает, что с чёртом петух имеет так же мало общего, как и он сам.
Мартин предельно измучен. На обратном пути домой его рвёт несколько раз. Он горячий и весь трясётся. Но не бросает ни добытые из расщелины черепа, ни бесценного петуха на своём плече. Только медленно бредёт к деревне, и в дороге его застаёт темнота.
При переходе во тьму все предметы становятся серыми. Но черепа улавливают остаточный свет и, кажется, начинают светиться. Тихий, бормочущий голос петуха указывает мальчику дорогу и подгоняет его всё дальше к дому. Слёзы текут по лицу Мартина. Ему так хочется, чтобы в конце пути через лес кто-нибудь стоял с фонарём, ждал его и посветил ему на дорогу.
– Я есть твой свет, – говорит петух.
Тут Мартин закрыл глаза и вслепую ставил ступни одну перед другой. Шаг за шагом. Шёл по глине, по камням, по листьям. Слышал хруст улиточных панцирей, на которые он наступал. Слышал крик неясыти, хрюканье дикой свиньи. А ведьминских голосов не слышал. И голосов живых мертвецов тоже. Петух, его надёжный проводник, вёл его сквозь все страхи и суеверия, и