холодно.
Когда мать кормила его ужином, Гоша попытался вспомнить то шипящее слово, которое мальчишки заставили говорить про нее, но не смог. На месте слова была тревожная пустота. Так было с разбитой ракушкой, внутри которой жило и шумело море. Когда Гоша расколотил ее молотком, там был грязный песок и что-то засохшее.
Мать смотрела на Гошу не добро и не зло. Просто устало.
– А я в кино снимался, – сказал Гоша, но тут зазвонил телефон, мать встала и вышла из кухни.
Она долго говорила с кем-то, пока он ел. Пока пил чай с булкой. Пока умывался в ванной и чистил зубы. Потом он подошел к двери ее спальни и стал слушать, что говорит мать.
«Ты в детстве сосал соску? Помнишь, такая мозоль бывает на губе. Почему-то очень хорошо помню себя. Как я лежу в кроватке и трогаю эту мозоль пальцем. Я чувствую губу и палец, и все замыкается. Весь мир сходится, ссасывается туда, в соску. Мне кажется, я лежала и трогала пальцем эту мозоль на губе. А потом – всё. Жизнь прошла».
И она заплакала в телефон.
Гоша хотел подойти и утешить ее, но то слово, которое он не запомнил, мешало ему подойти.
Тогда он закрылся в своей комнате и долго прилаживал пружину. Когда все было готово, Гоша разделся и лег в постель. Он ждал, что мать придет пожелать ему спокойной ночи. Но она продолжала говорить и теперь не плакала, а смеялась грудным, незнакомым смехом.
Гоша не мог спать от этого смеха и от того, что забытое слово рядом со словом «мама» было темным и пустым и тревожило память. Он хотел спросить маму, потому что привык обо всем ее спрашивать. Но вспоминал лица мальчишек у помойки и чувствовал, что спрашивать нельзя.
Тогда он встал и оторвал пружину от железяки. Гулкая пружина поранила Гоше палец.
Гоша отбросил ее на пол, как ужалившую змею, потом снова лег в постель и долго сосал палец, чувствуя, как темнота в комнате сглаживается, оборачивается вокруг него как теплый кокон и пахнет железом и кровью. И когда он почти заснул, из теплого и лохматого кокона выплыло слово.
Гоша вынул изо рта палец и сказал это слово. Слово шипело как море и пахло женщиной.
Самолет
В Москву Мишка поехал потому, что сломал ногу. Первый раз он сломал ее в три года, когда отец и мать еще жили вместе. Потом в пять лет, когда они с матерью поселились в деревенском доме. Тогда врачи долго советовались, глядя на снимки, и рекомендовали наблюдать за костью. И вот, спустя два года, Мишка пошел в первый класс, упал на скользком кафельном полу в школе, и кость треснула в том же месте. После нескольких дней переговоров было решено отправить его на обследование в Москву. В местный аэропорт его привезли бабушка и мать. Там они ему купили мороженое, и он долго сидел с костылями в углу, а бабушка и мать смотрели на светящееся табло. Потом бабушка сказала:
– Прилетел.
Мать засуетилась, стала приглаживать волосы и покрылась розовыми пятнами, что с ней случалось от волнения.
Вскоре к ним подошел, улыбаясь, высокий и статный человек, Мишкин отец. У него был красивый голос. Обратный рейс уже объявили, мать передала отцу Мишкины вещи и сумку с едой. Еду отец сунул назад.
– Уж как-нибудь его