Платье топорщилось на талии, и Татьяна что-то там добавляла или ушивала под поясом. Потом в коридоре мама долго совала ей духи в маленькой коробке, а она отказывалась. Но все-таки взяла.
Выйдя на улицу, мы увидели огоньки последнего уходящего троллейбуса.
– Беги! – сказала мама.
Мы побежали.
Мама упала и разбила оба колена. Она сидела в троллейбусе и плакала. Через ее колготки проступила кровь. На коленях у нее лежало мое идиотское платье к выпускному вечеру, сшитое теткой.
Выпускной был ужасен. На танец меня пригласил не тот мальчик. Потом я выпила шампанского, и мы зачем-то стояли в коридоре у окна и целовались. Он сказал: «У тебя очень красивое платье».
Незаметно наступило лето.
Мне перепала счастливая возможность пожить в проректорском домике на студенческой турбазе. Рэдик поехал со мной.
На завтрак, обед и ужин я ходила с пятилитровым бидоном. Я собирала по столам все объедки, которые оставались от студентов. Приносила полный бидон и вываливала в миску Рэдика. Он съедал все.
Через пару недель он стал спокойнее и подернулся жирком. Он стал похож на дога. И самую капельку начал походить на Ретта Батлера.
Студенты, курсирующие мимо моего домика, спрашивали:
– Это голубой дог?
– Да! – отвечала я.
Закурив, студенты шли дальше. Однажды я услышала, как один сказал другому:
– А девчонка ничего. Сколько ей лет? У нее что, отец проректор?
Целую неделю я была шикарной девчонкой – дочкой проректора и хозяйкой настоящего голубого дога.
Именно тогда, когда Рэд наконец наедался досыта, он укусил человека.
И не просто человека, а ответственного работника деканата. Укушенная тетка оказалась главным секретарем ученого совета.
Трехразовые бидоны с объедками закончились, и мы вернулись в город. Вскоре закончилось и лето.
Рэдик снова стал худым и дерганым, тусклая шерсть летела с него и собиралась по углам. В коридоре стоял унылый запах псины и бедности.
Однажды к родителям без предупреждения заехали старые друзья, и моя сильная и уверенная в себе мама закрылась в ванной комнате. Ей было стыдно, что мы живем в такой грязи.
Тоска и разруха опускались на семью, и мне казалось, что дело в этой собаке.
До ближайшей ветеринарной клиники было семь остановок. Нас с огромным тощим слюнявым псом выгнали из троллейбуса почти сразу. И пять остановок мы с ним шли пешком.
– Вот ведь доходяга, – сказал ветеринар и похлопал его по тощему крестцу. – Нормальные заводчики таких усыпляют.
– Он был очень красивый, – сказала я.
– Теперь и не скажешь. – Ветеринар вопросительно посмотрел на меня.
– Можно сделать какую-нибудь операцию, чтобы он нормально дышал?
Ветеринар взглянул на мои облезлые ботинки:
– Его можно только усыпить.
– И сколько это будет стоить? – Я почувствовала, как холодок побежал по спине.
– Для