что говорит себе лиса, задрав нос разглядывая гроздь винограда, которую ей не достать?
– Не знаю, – подал голос Юсо. – Что жизнь коротка, но еще не все потеряно, раз еще есть к чему стремиться?
Сидни образ тоже понравился.
– Это как у этого… не помню, у кого… «Аппетиты должны превышать возможности человека. А то на что нам звезды?»
– Боже… – произнес я испуганным голосом. – Ничего себе. Да тут все гуманоиды… Ну, мы все слышали ту древнюю притчу античных миров. Лиса то есть вертится под лозой винограда, не в силах достать. И тогда что делает? «Да шел бы он, – говорит она себе с облегчением. – Слишком зеленый».
– Не люблю виноград, – заявила Сидни. – Всё время с косточками.
– Вот Фройду образ точно бы не пришелся по вкусу, – заметил Юсо.
Я сказал:
– И ему очень повезло, что его здесь нет. Вот здесь уже мистер Фройд, как зарвавшаяся лошадь, растерявшая по дороге чувство меры, под непрекращающиеся аплодисменты выйдя за пределы проезжей части на оперативный простор, не может остановиться и в каждом бордюре, горшке и заграждении видит теперь только барьер, с топотом подлежащий всенепременному преодолению его и только его силами. Но, боюсь, всё еще хуже.
– Смотри, как получается, – сказал я, – Когда от изумительных результатов чужой превосходно выполненной работы отворачиваются и обходят молчанием и упорно обращаются пустым взором к спрятанным истокам, то причина слишком часто одна. Кому-то здорово встали поперек горла сама работа и ее автор. Друг мой, ошибусь ли я, что за этим видимым академическим равнодушием папы психоанализа стоит самая обычная ревность?
Я разочарованно смотрел на аудиторию.
– Он всё прекрасно понял. О чем шла речь и что имел в виду Ницше. Вообще, это не первый случай, когда притча о сверхчеловеке вызывает всплеск раздражения и ненависти.
Я продолжил:
– Вот фон сюжета. Мнения, как всегда, разделились. Одна часть сторонних наблюдателей, понятно, моментально обнаружила в себе искомые черты того самого «сверхчеловека будущего», открывая те самые требуемые атрибуты, к которым как бы апеллировало Будущее. Другая часть еще быстрее начала в злобе брызгать слюной. И казус как минимум заслуживает этюда. Итак, притча о Сверхчеловеке.
Я произнес прокурорским тоном:
– Не подходит. Фройд пытается сильнейшим желанием укусить за пятки то, что не достать: подменить собственную физическую недостаточность психологией псевдопортрета. Первое. Тот «сверхчеловек» Фройда не мог жить и ничего не стоил без стада. «Сверхчеловек» же Ницше – в том-то всё и дело – не мог быть совместим с ним, со стадом, ни при каких обстоятельствах.
Второе. «Сверхчеловек» Фройда был абсолютным порождением первобытного стада – стадо же не могло изобрести и вывести «сверхчеловека» Ницше. «Стадо» – это уже больше, чем первобытная стая. Это символ. Под тем же «стадом», живущим всего несколькими естественными отправлениями, он понимал и современное социальное