одного.
– Эй, Берт Брехт! А где тогда пять марок? Вам дали шестьдесят пять, а на почтовом переводе только шестьдесят.
– Накладные расходы, – крикнули в ответ.
– Пропили вы пять марок!
Другой, стоявший у двери, с ухмылкой натянул фуражку на глаза и больше ничего не сказал. Но они не давали ему покоя, они смеялись и кричали.
– Вам надо еще подучиться, Берт Брехт! Содержание влаги 16,4, вы только послушайте…
– Почему они называют его Берт Брехт? – спросила Реха.
– Это название бригады, – объяснил Курт. – Скорее всего, работают на брикетной фабрике.
Они слушали подшучивания, забыв о Николаусе и своей ссоре, и когда они вышли на углу своей улицы, Курт сжал руку Рехи и сказал:
– Твое красивое платье совсем помялось.
– Ничего страшного. – Они вместе шли по дневной оживленной улице; из открытых окон по радио доносилась музыка, мужчины в майках облокотились о подоконник и некоторые свистели проходящим девушкам.
– Сегодня мне даже кажется, что я возвращаюсь домой, – призналась Реха.
Но когда она вошла в прихожую, эту прохладную, сумрачную прихожую с множеством почтовых ящиков справа и слева от двери, она вдруг испугалась этой пустой комнаты, металлических кроватей и шкафов; запах новостройки казался ей странным, и она нерешительно остановилась у подножия лестницы.
Курт смотрел сквозь стеклянную дверь; он заметил, как девушка повернула голову. Ее черная коса упала на грудь. «Она повернулась ко мне», – подумал он. Секунду они смотрели друг на друга через стекло, а потом Курт толкнул дверь, он крикнул:
– Реха!
Он обнял ее за плечи, прямо перед собой он видел ее глаза, сверкающие то ли от испуга, то ли от гнева. Когда он отпустил ее, его левая щека горела. Она ударила его по щеке.
Реха побежала вверх по лестнице и остановилась на следующей площадке. Перегнувшись через перила, она посмотрела вниз на Курта, который стоял, пристыженный – левая половина его лица была красной.
Она начала смеяться и, просунув лицо между прутьями перил, села на верхнюю ступеньку лестницы.
– Теперь ты перестанешь сиять, – сказала она. – Таким ты мне нравишься больше.
«Она точно сумасшедшая», – подумал Курт. Он медленно поднялся по лестнице и сел рядом с Рехой.
– Кошка… – сказал он. – Такое со мной впервые.
– Давно стоило это сделать.
– Самое глупое, что ты мне правда нравишься, – через некоторое время признался он.
– Ты знаешь меня всего один день.
Он посмотрел на нее.
– А это неважно. День или час. – Он обернул ее косу вокруг своей руки. – Ты со своими египетскими глазами…
Внизу хлопнула дверь, и по лестнице поднялась Лиза, еще более широкая, еще более коренастая в своем синем рабочем комбинезоне. Когда она проходила мимо них двоих, она сказала своим глубоким голосом:
– Мужчина, на выход!
Курт встал.
– Знаешь что? Пойдем поедим? Я к тебе больше не притронусь, честное слово!
– Ладно,