в подвал за формой. На лестнице Реха, которая больше не могла выносить напряженного молчания Николауса, спросила:
– Что ты делал вчера вечером?
– Так, гулял, – ответил Николаус, он не сказал, что бесцельно бродил по слабо освещенным улицам, что увидел Курта и Реху, но не решился подойти к ним. Они выходили из кафе, немного подвыпившие, как предположил Николаус.
«Они стояли на свету, – вспомнил он, – и я быстро шагнул в темную подворотню. Они смеялись. Но мне все равно», – сказал он себе, зная при этом, что он лжет себе и что ему совсем не все равно.
На складе рядами лежали резиновые сапоги и валенки; горы роб источали резкий запах дизельного масла и моющих стиральных средств. Кладовщик выдал им брюки и куртки; Реха втиснулась между высокими стеллажами и переоделась. Брюки соскальзывали с бедер, а рукава куртки доходили до кончиков пальцев. Она чувствовала себя отвратительно в этой одежде.
Николаус уже ушел. За столом сидел молодой черноволосый слесарь, он смотрел на Реху слишком уж пристальным взглядом.
– Я похожа на пугало, – пожаловалась она.
– Такая красивая девушка будет красива и в мешке из-под картошки, – сказал слесарь. Он вытащил из кармана шнурок и завязал его вокруг талии Рехи. Он позволил своей руке на мгновение задержаться на ее бедре. – Наш склад не рассчитан на такие фигуры.
– Наверху, похоже, думают, что на комбинате работают одни громилы, – добавил кладовщик.
– Кстати, о громилах, – сказал слесарь. – Я тут услышал анекдот… – И он, смакуя, стал рассказывать анекдот. Мужчины рассмеялись, Реха считала себя обязанной присоединиться к ним, но затем подумала: «Почему я должна слушать такие грязные вещи? Но если я не послушаю их, если я просто уйду сейчас, они сочтут меня манерной, и надо мной все будут смеяться».
– Приходит молодой человек к свахе, – начал слесарь, но тут кладовщик заметил красное лицо девушки и сказал: – Перестань рассказывать пошлые анекдоты! Она несовершеннолетняя.
Парень поднял брови.
– А я думал, это наша новая крановщица.
– Это студентка, – пояснил кладовщик.
Слесарь присвистнул, и голос его теперь звучал совсем не любезно.
– Вот, значит, как… Ты выше всего этого, да? Хочешь, чтобы с тобой обращались бережно, да?
Реха наконец поняла, что ей придется самой себя защищать, она постыдилась за свою трусость и с жаром сказала:
– Ты спятил! Мне не нравятся твои грязные шуточки, только и всего, и они одинаково неприятны и оскорбительны, рассказываешь ли ты их при крановщице или при мне.
– Молодец, малышка! – сказал кладовщик. – Он у нас известный бабник. – Он злорадно ухмыльнулся. – Если мастер Хаманн узнает, что ты тут болтал при его студентке, тебе мало не покажется, даже не сомневайся.
– Ох уж эта его образцовая бригада, – проворчал слесарь. – Им не следует слишком увлекаться своей моралью. – Но все же стал более сдержанным, и Реха спокойно покинула склад.
В