как ностальгия по двухпартийности, которая царила, когда он только приехал в Вашингтон в семидесятых годах, но уже давно рассеялась. Когда Донилон писал речь для инаугурации, он стремился заострить внимание на главной темуе. Это не было стремлением избавиться от разногласий, не было призывом относиться к расизму цивилизованно. Байден должен был сплотить нацию, чтобы сформировать народный фронт против общих врагов – болезни и ненависти.
Байден и Донилон почти закончили речь перед 6 января – катастрофой, которая подтвердила выбор темы. Донилон выделил время для репетиции речи со своим другом историком Джоном Мичэмом и младшей сестрой Валери, которая настойчиво требовала от него быть прямолинейным. («Не говори «гипербола», когда имеешь в виду преувеличение», – любила укорять она.) Но Байден хотел подправить проект, чтобы учесть травму. Он хотел одновременно признать непрочность американской демократии и отметить, что она только что пережила величайшее испытание современности, о чем свидетельствует сам факт проведения церемонии инаугурации: «Итак, сейчас, на этой освященной земле, где всего несколько дней назад насилие пыталось потрясти самое основание Капитолия, мы собрались вместе как единая нация, под Богом, неделимая, чтобы осуществить мирную передачу власти, как мы делали это на протяжении более чем двух столетий».
Когда Байден объяснял свою концепцию единства, в его аргументации непреднамеренно присутствовал элемент автобиографии. Политик со стажем, он неявно приводил доводы в пользу политики как наилучшего механизма, позволяющего избежать смертельного раскола. Здесь успех зависит от способности убеждать, а не побеждать или наказывать несогласных. Он не столько жаждал, чтобы страна снова стала целой, сколько умолял ее избегать соблазнов насилия. «Разногласия не должны приводить к разъединению», – говорил он.
Тот факт, что он высказал предположение о правдоподобности воссоединения, – то же самое слово, которое Линкольн использовал для предупреждения о гражданской войне, – свидетельствует о масштабах задачи.
Все, что касалось прибытия в День инаугурации, – в разгар пандемии, в период после прихода Трампа, – требовало необычной организации. Эта работа выпала на долю Джен О’Мэлли Диллон, менеджера предвыборной кампании, которая теперь должна была стать заместителем главы аппарата Белого дома. Там, где Трамп и его администрация заразили Западное крыло болезнью, Байден поручил О’Мэлли Диллон разработать протоколы, которые бы смоделировали, как ответственно управлять рабочим местом.
О’Мэлли Диллон никогда раньше не работала в этом здании. Но она изучала архитектурные схемы, чтобы понять, как сотрудники могут перемещаться по нему в социально отстраненной манере. Была еще одна причина, помимо упорного отказа от ношения масок, по которой COVID распространился по Белому дому при Трампе. Это густонаселенное здание, особенно плохо проветриваемые помещения Западного крыла. Чтобы уменьшить