не знакомой мне работой, тут не очень сложно – я родился в год «собаки» – азарт в этой связи чувствую, да и поводов для явной опасности вроде бы не наблюдается, но роль наставника над маленьким вундеркиндом с уклоном в фантастику это уж из ряда вон, это уж чересчур. Мне б на курсы по детской психологии и дошкольно-школьному воспитанию попасть, но поздно, батенька – назвался уже груздем. Появились и положительные, конечно, возможности, расширились как бы. В любое время я мог взять их семейный автомобиль, японский джип пятидверку, отвезти или привезти Мишеля в любую точку Москвы. Всё время находился с ним и с его родителями если не на визуальном контакте, то на мобильной связи, это точно. Появились совсем не плохие карманные деньги – на разумные Мишкины, и свои расходы.
Главное, эта работа меня не тяготила. Кажется, я получил то, что мне нужно было. Мне нравилось занимать пустующую нишу между родителями и любознательным фантазёром. Я был наставником. Этаким охранником и гувернёром одновременно. Но, извините, всё также без трудовой книжки, без стажа, без пенсионных отчислений и прочего. Всё равно, как не крути, всё тот же-БЖР.
Так длилось дней десять, не больше.
Однажды, в погожий солнечный денёк, как это принято говорить, Мишкин папа нашёл у себя на рабочем столе, в почте, какой-то конверт. Обычный по-виду, местный. А там, в тексте, печатными буквами какая-то угроза его драгоценной жизни обозначена. С намёком на семью, на сына в том числе. Мишкин папа страшно запаниковал, разволновался. Прилетел домой, дрожащим голосом вызвал меня по-сотовому: «Как вы?! Где вы?! Срочно домой!» Мы с Мишелем хоть и с недоумением, но с удовольствием бросили школу, сорвались с уроков, приехали. «В чём дело, что случилось?» Там обстановка, как в кондитерском цехе перед приездом СЭС, даже хуже. Мама так вообще на грани ухода в обморок или по дороге обратно. Папа, как электрический веник мотается в шоке по прихожей, нас ожидая. Увидел: «Ай! Ой! – схватил Мишку, тормошит. – Ты как, сынок, родной мой, живой, в порядке?» Мишка не поймёт, глаза от удивления круглые, крутит головой. Вижу, раздумывает, то ли разреветься на всякий случай, то ли сами скажут за что встряхивают. Тут и до меня очередь дошла. Папа: «Вы ничего там, такого не заметили, людей каких странных, подозрительных, нет?» А я, в школе, действительно приметил одну учительницу, женщину, то ли физичка она, то ли химичка, ещё не выяснил, изящная такая, как из хореографического училища, красивая, очень мне она приглянулась, и я ей вроде. По крайней мере, она как-то по-особенному уже здоровалась со мной, будто растягивала вместе с улыбкой и время нашего общения. Отвечаю: «Нет, всё в порядке, а что, в чём дело?»
…
Выяснилось.
Ух, ты!..
Возникла давящая, тягостная пауза, родители с мольбой смотрят на меня… А что я? А, вспомнил, я же теперь Мишкин охранник, от меня ждут. Я должен что-то предпринять… Соответствовать.
– Нужно, – говорю спокойно, откуда что взялось. – Мальчика срочно надёжно спрятать… – Так обычно во всех фильмах и детективах поступают, я знаю, я видел, я читал. – И Эллу Васильевну тоже. Только в надёжном месте.
Папа тут же нашёл это место:
– Я