дорога. Трясся по бездорожью, а на ум, как всегда запоздало, приходили весомые аргументы. Он ведь тоже ни минуты не сидит без дела. Всё делает, чтобы их дом стал лучшим в посёлке. Соседи, поначалу настороженно встретившие новых поселенцев, теперь уважительно здороваются. Когда заходят во двор, чтобы договориться о вывозе сена с дальних покосов или перевозке брёвен на постройку зимовья, всегда одобрительно и подолгу осматривают стайки, баню, летнюю кухню и погреб, выложенный кирпичом. Лена часто с гордостью передавала, что все называют его культурным хозяином. И вот тебе поворот! Ей здесь не хочется жить!
А ведь это она настояла на переезде из родного для обоих, довольно большого города в небольшой северный посёлок. В Братске она родилась и выросла, и Сергей тоже не знал, а может быть, просто не помнил своей жизни в других городах. Трёхгодовалым краснощёким малышом подобрали его на вокзале и отвезли в местный детдом работники милиции. Так называлась полиция в лихие девяностые годы. Когда хорошо одетый, не голодный и ухоженный мальчик спал на скамейке в зале ожидания, на него обратил внимание проходивший по вокзалу дежурный милиционер. Свидетели рассказали, что к девушке, сидевшей возле малыша, подошли двое наголо бритых, крепких мужчин и увели с собой. Один свидетель утверждал, что видел, как один из парней приставил к горлу спящего малыша нож, но показания свои подписать отказался. Мать мальчика найти не смогли, да и приметы её были не очень конкретными. Через два дня в старом разрушенном доме, недалеко от вокзала, обнаружили обнажённый труп молодой женщины. Но кем была убитая и её ли увели бандиты от спящего на вокзале ребёнка, выяснить не удалось. В личном деле Сергея написали, что фамилии своей он не помнил, знал только имя – Серёжа. Вот так и появился в Братском детском доме новый воспитанник – Серёжа Красавин, не знающий ни своей настоящей фамилии, ни отца, ни матери…
КамАЗ разгрузили неожиданно быстро, попутного груза не нашлось, и Сергей, поставив машину в гараж, пришёл домой часа на два раньше обычного. Лены и Вовки дома не было, но в печи стоял горячий ужин, а у порога, в тёплых ещё вёдрах, – разваренный собакам и свиньям комбикорм. Очевидно, жена с сыном ушли из дома совсем недавно, скорее всего, опять к Любе Таюрской, единственной её подруге в этом посёлке. Что могло быть общего у замужней женщины двадцати четырёх лет и у разбитной сорокалетней вдовы с шестью детьми на руках, Сергей не понимал. Поначалу был против их странной дружбы, да и злые языки в посёлке говорили, что шестеро детей у Любы – от семи мужей. Но потом перестал вмешиваться в их отношения, так как Лена больше ни с кем в посёлке дружбу свести не смогла, да и за подросшим Вовкой соседка постоянно присматривала после того, как жена снова начала работать фельдшером в местном здравпункте после рождения сына.
На веранде стукнула дверь, и послышались громкие весёлые голоса.
«Нагулялись!» – радостно подумал Сергей.
Но с Вовкой в дом зашла не жена, а Маша Таюрская, одна из дочерей Любы.
– Вы уже дома? – улыбаясь, спросила она. – А мне тётя Лена приказала Вовку в семь часов