приходилась младшей сестрой Роберто, точнее, одной из двух сестер-близнецов, и единственным в семье человеком, кто хорошо относился к русской. Вероятно, потому, что, подобно Анне с мужем, между ней и ее молодым человеком тоже имелась существенная разница в возрасте, только в другую сторону: молодой человек у почти пятидесятилетней женщины был и правду молодой. И довольно привлекательный. И вдобавок француз. Накачанная фигура, кудрявые длинные волосы, забранные в «хвост», и выразительные, как у коня, глаза, которыми он неустанно смотрел на женщин.
Имя у красавца было подходящее, маскулинно-охмуряющее, – Дидье. Родственники Морацци дружно считали его альфонсом, и что удивительно, он этого никогда и не отрицал, наоборот – подчеркивал, чем приводил кумов в состояние тихой ярости.
– Бонжур, Аннет, – проворковал, премило картавя, показавшийся из-за куста альфонс и приложил два пальца к несуществующей шляпе. – С приездом. Робер в патио. – Он всех называл на французский манер.
– Добрый вечер, – с приличествующей случаю грустью в голосе поздоровалась Анна. – Клаудия, мои искренние соболезнования.
Клаудия, видимо, в данный момент пребывала не в лучшем расположении духа.
– Поздравляю, милочка! – процедила она сквозь зубы вместо приветствия и продефилировала мимо, утащив на буксире любовника и щенка породы джек-рассел.
Дидье за ее спиной мученически закатил глаза и послал девушке воздушный поцелуй.
«Пса могла бы и представить – он новый», – желчно подумала Анна, ища на ощупь левую из двух коротких гирлянд на браслете – всего три кубика: ИЭП («И это пройдет», как сказал царь Соломон). Дотронулась до каждого и решила на поведение золовки внимания не обращать – не за горами уже тот день, когда братия снобов перестанет считаться ее семьей.
Улыбнувшись этим мыслям, она направилась к патио, искать пока еще не бывшего мужа. Патио представляло собой расположенный вокруг перголы небольшой садик с фонтанами и клумбами – единственный на всю усадьбу. Вдоль коротеньких аллей отцветали пышные рододендроны, по беседкам малиновыми ручейками струилась бугенвиллия, росло несколько оливковых и гранатовых деревьев, китайский апельсин и даже какой-то похожий на дикобраза представитель семейства пальмовых. Анна, выпускница биологического факультета, в каждый приезд клялась себе привезти атлас и установить название этого чуда, но уезжая, естественно, забывала. Кроме этого оазиса, поместье было абсолютно лысым – остальных фитожильцов старая графиня приказала вырубить и сжечь. Под напором душевного недуга, не иначе.
Анна свернула на боковую аллею и вынырнула из зарослей точно у перголы. Деревянный навес, увитый эдерой, походил на восточный шатер. Внутри сидели трое. Во главе каменного, отделанного мозаикой стола склонился над бумагами муж – видно только черный с искрой костюм да серый, соль с перцем, ежик торчащих