адвокат. – Я взял на себя смелость часть средств перевести на депозитный счет, процент небольшой, но на текущие надобности хватает, – он вытащил из крокодилового портфеля кожаную папку и придвинул новому хозяину.
Роберто откинулся на стуле, своей высокой спинкой напоминавшем трон.
– После посмотрю, синьор Бальдаччи. Это не горит.
Синьор Бальдаччи мелко закивал.
– Тогда последнее. Глубокопочитаемая графиня Морацци особо просила проследить за судьбой достойнейшей четы де Роз. Досточтимый синьор Морацци, должно быть, помнит, сколь высоко их матушка ценила преданность этих во всех смыслах положительных людей. В пункте пятом приложения оговорено, что в случае, если новый владелец недвижимости найдет необходимым прекратить с ними трудовое соглашение, надобно выплатить указанную компенсацию в самый день увольнения. Подчеркиваю, только при этом обстоятельстве. Если же, напротив, он сочтет возможным пролонгировать срок службы вышеназванных помощников всего лишь на пять лет, то выплачиваемая сумма будет сокращена вдвое. Элементарные расчеты подсказывают абсолютную выгодность…
– Я сейчас не собираюсь никого увольнять, адвокат, – оборвал витиеватые объяснения Роберто. – И позабочусь о том, чтобы после продажи виллы синьоры де Роз либо продолжили работу, либо получили компенсацию.
Старичок прикрыл морщинистой ладонью открытый рот.
– Ка-ак? Уважаемый синьор намерен расстаться с имением?
– Да, – твердо ответил наследник. – И не только с имением. – Он длинно вздохнул, не отнимая глаз от документа. – В понедельник я буду вынужден отбыть сразу после похорон, поэтому прошу вас подъехать сюда опять завтра вечером, мы внесем изменения в мое завещание.
– Чего-о-о? – раздался прямо над ухом визгливый голос Клаудии. Она уцепилась за спинку Аниного стула и раскачивалась в такт своим словам, почти касаясь выпирающей грудью затылка девушки.
– А семье, значит, ничего сказать не надо?! На семью, значит, наплевать?! Нет, вы слышали? Дом – продать, из завещания – вычеркнуть! – Она пробежалась горящим взглядом по ошеломленным лицам, задержавшись на сестре, и, не найдя поддержки, обернулась.
– Маурицио! Поди-ка сюда! Полюбуйся, как твой брат втыкает родственникам нож в спину! Маурицио!
Все автоматически перевели глаза в конец аллеи, где стоял, прислонившись к дереву, младший сын графини и смотрел на Филиппо, который ползал по земле и рисовал что-то палкой. Услышав свое имя, он вскинул голову и, хлопнув племянника по плечу, зашагал к перголе. Мальчик, поднявшись с колен, посеменил за ним. Издалека их можно было принять за братьев: оба в темных сорочках и жилетах, брюках со стрелками и веником каштановых волос на большелобых головах.
По мере их приближения стали слышны звуки.
– Ты прост млоток, Фили! – восторгался Маурицио.
Единственный