растянулась по холмам вокруг небольшого и неприметного селения, усаженного будто бы в ложбине, неподалёку от широкой реки, впадающей в озеро, со всех сторон густо пестрившее многоцветием полевых трав.
Маленькие саманные домишки старого села со множеством глиняных пристроек были не приметными и чуть покосившимися, с тёплым запахом густого дымка, доносившегося из дворов, заросших плодовыми деревьями. В это светлое, апрельское утро было особенно тепло. И старик Алибек, давно овдовевший и живущий со своим сыном Баширом и невесткой Инарой, старательно обрабатывал землю на своём небольшом участке, очищая её от сгнившей под снегом травы и опавших веток. Во дворе, широком и чистом, стояла старенькая машина его сына Башира. А за домом в просторном огороде разместились небольшие постройки для скотины и маленькая ветхая баня. Старик шумно сопел в спутанные меж собой усы и бороду, свисавшие на грудь, а на его изрытом глубокими морщинами лбу клочьями торчали в разные стороны растрёпанные, влажные от пота волосы. Шестилетний внук Алибека по имени Айдар сидел поодаль от него и с любопытством наблюдал, как сильные морщинистые руки его сурового деда размахивали длинной, отлично наточенной мотыгой. На мальчике была не по размеру большая, старая ватная куртка, доставшаяся ему от подросших соседей, а на совершенно лысой голове торчком сидела вязанная шапка не понятного кроя. Ребёнок сидел на пороге дома, с удовольствием откусывая свежую, тёплую лепёшку, которую он крепко держал в руке. В тот момент в доме что-то грохнуло, на пол упал стул, хрипло царапая деревянные половицы. А через мгновение старик с мальчиком услышали, как Башир начал снова ругаться со своей женой Инарой. Но ребёнок не вздрагивал от этого шума, лишь замер на месте, слушая громкие голоса и бранную речь взрослых. При этом он всё медленнее жевал свою лепёшку, уже не обращая внимания на падающие на колени крошки. Мальчик внимательно прислушивался к крику своего вспыльчивого отца и жалобным всхлипам матери. Всё было, как всегда, сначала мать тихо, но коротко отвечала на придирки Башира, потом кричала, а уж потом, если ей не удавалось убедить мужа, который часто в ярости набрасывался на неё, всхлипывала или громко ревела.
– Успокой её, Башир! – сердито рявкнул старик своему сыну с улицы и, грубо отбросив в сторону мотыгу, обеими руками схватил охапку мусора и отнёс её в высокую кучу к воротам.
Айдар настороженно повернул голову на окно, из которого доносился громкий плач его матери, затем пронаблюдал, как дед осторожно обошёл внука, сидевшего прямо на пороге и вошёл в дом, плотно закрыв за собой дверь. Ребёнок спустился с крыльца, пытаясь подавить в себе необъяснимый страх, который он всегда испытывал, когда слышал плачь матери. Он медленно побрёл по двору, заставляя себя не вслушиваться в её крики, и поплёлся в сторону кучи мусора, с которой он зачем-то решил скатиться, как с горки. И, глядя на дверь, за которой только что скрылась худощавая фигура Алибека, маленький Айдар стал карабкаться на эту кучу, стараясь не выронить из руки надкусанную со всех сторон лепёшку. В доме послышалась какая-то тихая,