результаты на выходе могли быть совсем не те, к которым были готовы. Вот тогда впервые кто-то произнес другую, трезвую, крайне уместную фразу, способную остановить даже пахицефалозаврида: «Удивительно, что мы вообще понимаем друг друга». Это в самом деле было удивительным, тем более, что, как бесстыдно констатировали факты, заслуги человека в том не было никакой.
То есть выходило, что тот воображаемый диалог, который, как предполагалось, должен был идти на равных, на деле велся исключительно в силу неких смутных мотивов иной стороны и только на ее языке. Конечно, кое-кому это здорово не понравилось. Наиболее предусмотрительные старались соблюдать предельную осторожность, и для этого были основания.
Ходили слухи о неких тайных массовых захоронениях, которые оккупационные части Животновода оставляли с тем, чтобы скрыть реальное число потерь. Потери были жуткими – они были такими, что трупами забивали колодцы и шахты, отвесными туннелями уходившие на самое дно преисподней, и потом бульдозерами устраивали там места озеленений и запруды. Реальных фактов ни у кого не было, но все знали одну вещь: Животновод шел к цели любой ценой. Еще говорили о стенах и городах, которые будто бы вырастали сами собой. Стены пропадали, оставляя после себя кости людей, а мертвые пустые города шагали, неслышно подбираясь к жилым поселениям. В это тоже верили, тем более, что заросших лесами пустых поселений теперь было много и никто не мог сказать, что те делали, оставшись без присмотра. Однако конторы старателей это не останавливало.
И после официального завершения военных действий ставки не только не упали, как можно было ожидать. Напротив, они шли вверх все время, желающих получить в собственность хоть что-то, хоть какой-то осколок иного мира, неважно, какой, оказалось столько, что полулегальные и откровенно уголовные лавки грузоперевозок не справлялись. Продавали даже кирпичи, будто бы подпиравшие сторожевые башни Главных Стен. Хиератта не поверил, пока не увидел сам. Толпы желающих сдерживали только военизированные части на границах Периферии. И пока международное сообщество озадаченно решало, какие из нормативных актов в создавшихся условиях выглядели бы разумнее всего, самые предприимчивые рисковали последним, чтобы найти себя в новом деле. Понятно, что при такой конъюнктуре зашевелились даже те, кто путал Морию с Мордором. Конечно, подделки случались тоже, но на них покупались разве только самые бестолковые из перекупщиков, к тому же, возить мусор на дальние расстояния было приключением слишком дорогим. Спрос оправдывал все.
Мир рушился. Он не стоял на месте. Он спешил, работал и зарабатывал. На неизведанных трассах дальнобоя больше не работали профессора и больше не работали сотрудники научных центров, не уходили к горизонтам непознанного лингвисты и не исчезали в лесах естествоиспытатели. Мордор все также наводняли специалисты по культуре, о которой не имели представления, и все также были прибыльными грузы, которые вывозились за пределы