.

но пообещал помочь. Алёна его поблагодарила, хотя оставлять аппарат в его руках, без пригляда, почему-то не хотелось. Но делать нечего, пришлось ещё раз поблагодарить, и из техотдела выйти. Постояла в коридоре, затем подошла к окну, вспомнив, что отсюда отлично видна стоянка, и нашла взглядом свой автомобиль. Почему-то хотелось на него смотреть. Будто в нём ещё какое-то послание для неё зашифровано, просто она ещё не до конца разобралась.

      Ближе к обеду позвонила Самохина.

      – Записывай номер телефона и имя. Ты пишешь?

      Алёна развернулась на стуле, придвинула к себе блок для записи и схватила карандаш.

      – Пишу, пишу.

      – Никодимов Борис Африканович.

      Алёна невольно фыркнула.

      – Чего?

      – Чего, чего, Золотарёва! Африканович. Папа у него был – Африкан. Не вздумай заржать, когда с ним общаться будешь, дядька серьёзный.

      – Бог ты мой… Ладно, давай номер.

      Ленка продиктовала номер и начала объяснять:

      – Он в архиве работает. Доктор исторических наук, жутко занудный, но знает, кажется, каждую бумажку. И с Марьяново тебе поможет.

      – Что мне ему принести? Коньяк, виски?

      – С ума сошла? Говорю же, дядька серьёзный.

      – Денег, что ли, дать?

      Самохина неопределённо промычала, после чего сказала:

      – Не знаю, если честно. Намекнёт – дашь, но, думаю, он будет рад свободным ушам, и только. Так что, наберись терпения.

      – Ладно, Лен, спасибо огромное.

      – Мяукни, когда статья выйдет. Я почитаю.

      Алёна вздохнула.

      – Если выйдет. Ты же знаешь Рыбникова. Он губитель моего вдохновения.

      Ленка посмеялась и отключилась, а Алёна тут же набрала номер Африканыча. Первый раз такое отчество слышала.

      Но Борис Африканович на самом деле оказался дядькой серьёзным. Внимательно её выслушал, не перебивая, и молчал после долго, Алёна уже успела махнуть на всё рукой, от повисшей неловкости вставляя одно лишнее слово за другим, но затем ей благосклонно разрешили приехать в архив, чтобы обсудить всё лично.

      – Только скажите, что именно вас интересует, – попросил историк.

      – Наверное, записи рождения за начало прошлого века. Это возможно?

      Никодимов замялся.

      – Для этого вам потребуется специальное разрешение. Но я подумаю, что можно будет сделать.

      – Замечательно. Спасибо большое, Борис… Африканович.

      – Алён, обедать пойдёшь? – спросил, заглянувший в кабинет Бурдовский.

      – Пойду.

      До встречи с Никодимовым оставалось полтора часа. Как раз достаточно, чтобы съесть салат и булку с чаем.

      – Знаешь, за что я тебя люблю, Золотарёва? – спросил Серёга, уплетая столовский борщ.

      Алёна остановила на нём взгляд и удивлённо вздёрнула брови.

      – А ты меня любишь?

      – Образно говоря.

      – А-а… И за что?

      – За то, что ты любишь поесть.

      Алёна замерла, перестала жевать булку.

      – Вот