Никого из очевидцев уже не осталось. И поэтому Марьяново уникально. Но владельцы…
– Что вы думаете про Кострова? – спросила Алёна в лоб.
Никодимов сдвинул брови.
– Про Кострова?
– Он заявляет, что он прямой потомок владельцев усадьбы. Это правда?
Борис Африканович побарабанил короткими пальцами по столу.
– Почему нет? Насчёт прямого я бы зарока не дал, но то, что правнук, одна из ветвей семейства…
– Но это как-то можно проследить? По архивным записям?
– Это трудоёмкий процесс.
– Я понимаю. Но разве вам самому не интересно? Установить истину?
– А что это изменит? Усадьба продана.
– Говорят, что уже перепродана.
– Правда? – Никодимов, не скрываясь, вздохнул. – Что ж, «о времена, о нравы»…
– А я могу сама посмотреть документы? Я хочу написать об усадьбе.
– Об усадьбе или о Кострове?
Такого провокационного вопроса Алёна от него не ожидала, и в первый момент растерялась, а Борис Африканович ещё и смотрел на неё пытливо и с умыслом.
– Обо всём, – сказала ему Алёна. – Я хочу написать обо всём.
Никодимов потёр подбородок.
– Я не обещаю вам закрытых документов, но если вас интересует сама усадьба, то смогу с этим помочь. Документов уйма. А уж что вы среди них в итоге найдёте… кто знает.
Наверное, это стоило расценивать, как удачное завершение разговора. Поэтому Алёна кивнула и благодарно улыбнулась.
– Когда можно это сделать?
– Я вам позвоню.
– Спасибо. Очень вам благодарна.
Но на этом визит в музейный архив не закончился. Борис Африканович решил провести для неё ознакомительную экскурсию, и следующие сорок минут Алёна терпеливо слушала его лекцию об усадьбах области. Её даже провели в другой кабинет, более просторный, и показали отсканированные снимки старых фотографий. На каждой были дома, на некоторых люди. Алёна неожиданно для себя заинтересовалась, слушала про Ерофеево, про Боярово и Скудлово, и даже про Марьяново ей профессор немного рассказал.
– Вот на этих снимках очень хорошо виден дом. Только сбоку. Вот левое крыло и кухня. Здесь жила обслуга.
Да, именно в этой кухне ещё позавчера Алёна и пила чай.
– А это фотографии, которые музею пожертвовали жители деревни. Культурной ценности они не представляют, чьи-то дальние родственники, но зато, видите, на этой отлично видна дорога на Марьяново и двуколка.
– Какой это год?
– Пятнадцатый. Незадолго до революции.
– Удивительные ощущения.
Борис Африканович кинул на неё любопытный взгляд, после чего согласился.
– Да, удивительные.
– Может, там и клад какой зарыт?
Профессор сдержанно улыбнулся.
– Не слышал. Ставровы были зажиточными, как сейчас бы сказали, состоятельными, но чтобы клады зарывать? Знаю только, что когда пришли большевики,