стороне которого приветливым тёплым светом горели окна родного дома.
– Что-то интересное!
– Ты ненормальный!
– Ага, псих. Пошли, есть уже хочется.
Я не боялся реакции отца, хотя знал, как сильно он ненавидит любые следы физического воздействия: синяки вызывали у него приступы негодования, а более серьёзные раны, свидетельствовавшие о настоящей драке, – неконтролируемую злость. Как-то раз бабушка проболталась, откуда это взялось: в юности, когда ещё он не перебрался в Москву, оказался свидетелем и впоследствии непосредственным участником большой потасовки, перешедшей в откровенные беспорядки, в которых погиб его друг. Кто-то вместо кулака, перепачканного в крови, использовал нож. С тех пор отец не переносил ни вида крови на чьих-то руках, ни факта решения конфликта не словами.
Мне же в его поведении виделась слабость. Если бы вдруг пришлось защищать семью от вероломного нападения беспринципных преступников, смог бы он это сделать словами? Что вообще могут слова, если на тебя направлено дуло пистолета или к горлу приставлен нож? Могут. Очень много могут, но настоящая сила – в гармонии обоих методов. Так что пока мы с Илаем поднимались по лестнице, в моей голове сложился прекрасный план, родилась история, достойная быть описанной в не самой плохой книге. Я попросил Илюшу молчать и соглашаться со всем сказанным и повернул ключ в замке.
5
В коридоре горел свет и слышался довольно возбуждённый разговор со стороны кухни. Мы с Ильёй молча сняли куртки, убрали обувь и почти успели проскользнуть в ванную, как нам навстречу вышел отец.
– Привет молодому поколению, – довольно бодро произнёс он, протягивая ладонь сначала Илюше.
– Доброго вечера, – промямлил тот.
– Динар? – отец не отпустил мою руку, воззрившись на лицо. Заметил кровь? Я вроде бы её стёр. Но взгляд его опустился ниже, к вороту свитера. – Что это у тебя?
– Где?
– На лице и свитере.
– Помада, – соврал я. Ложь была настолько очевидной и глупой, что только младенец мог бы ей поверить. Осталось дождаться реакции отца. Илья же превратился в тень.
– Не рановато ли тебе общаться с теми, кто пользуется такой помадой? – последовал серьёзный ответ.
– Почему нет?
– Тогда не жалей, пожалуйста, денег и общайся с теми, кто в состоянии купить стойкую помаду и не оставлять таких отвратительных следов. Это же явно не твои распрекрасные ровесницы? Да? – он всё ещё держал мою ладонь и сжал её так крепко, что стало больно.
– Да. Они мне неинтересны.
– Мне грустно, Динар, что ты не пришёл ко мне с вопросами о столь важных вещах.
– Хочу иметь свой опыт.
– И непростительные ошибки? Пожизненные?
– Пап, я понял.
– Ну, хорошо. А ты, Илья, – отец отпустил меня и уставился на Илюшку. – Не бери с него пример, а как человек разумный и адекватный, умей вовремя остановить. Даже если тоже хочется быть безрассудным. Друзья нужны и для равновесия в том числе, – он помолчал, рассматривая нас, уже догнавших его по росту, выросших на его глазах, и добавил, –