оставила нас одних. Я смотрел на Ди, а он на меня. И всё было ясно по этому взгляду: если бы Амалия оказалась здесь, то моментально превратилась бы в кучку пепла. Они никогда не любили друг друга, как того ждёшь от брата и сестры: вечное тихое противостояние, борьба за внимание, за лучшее место под солнцем, хотя места этого было хоть отбавляй. Динар хотел видеть в ней смиренную, добрую и тихую девочку, а не оторву, откровенно шляющуюся по подворотням с сомнительными друзьями. Но в схватке с характером Амалии все оказались бессильны, а потакание отца только подливало масла в огонь. Во всяком случае, так видел я эту ситуацию. Как же дело обстояло на самом деле – знал только Ди и делиться не спешил.
– Я могу уйти.
– Не надо, останься, – отозвался он, пожимая мою ладонь. – Я не предупредил…
– Всё нормально. Ситуация…
– Да.
– С ней ничего не случится.
– Смотря где она и с кем, – ухмыльнулся Динар, как мне показалось, с неким злорадством и даже удовлетворением. Я отступил.
– У меня там чай… Остыл. Может, тебе бутербродов сделать?
– Илюш… – он поджал губы и ушёл в ванную.
Я хотел было дождаться его и всё же сказать что-то если не ободряющее, то тёплое и в крайней степени дружеское, но в голову лезла полнейшая белиберда. Мы все, в общем-то, понимали, что к этому всё и шло – ко взрыву подросткового бунта и безрассудства, коим в разных степенях обладали все представители этого семейства. Подавив тяжёлый вздох, как часто показывают в фильмах, – я медленно развернулся и поплёлся на кухню, где обнаружил свою кружку с обновлённым чаем, тёплым и ароматным, тарелку бутербродов, конфетницу, полную любимых сладостей Ди, и встревоженную няню, в спешке укладывающую нож и вилку рядом с ужином моего товарища, перепутав стороны.
Он появился минут пять спустя, привычно тихо, свежий и переодетый в домашнее, будто только что проснулся после долгого целительного сна. Для меня всегда оставалась загадкой эта его способность – скрывать самого себя, преображаться и превращаться. Как-то около полугода назад, моя мама попала в больницу с обыкновенным аппендицитом, но я переживал так, что не мог уснуть, припоминая её не самое простое состояние здоровья. Отец не отвечал на звонки, пока устраивал всё наилучшим образом, и мне пришлось передумать всё самое страшное, что только приходило в голову. Наутро зеркало в ванной отразило смертельно бледного, измученного юношу, взглядом своим напоминавшего наркомана в период ломки (даже не хочу говорить, откуда я знаю, какие у них взгляды). И не помогло ни умывание, ни две порции крепкого кофе, ни даже какие-то бодрящие таблетки, которые предложил отец, когда вернулся домой. Ди же, то ли награждённый природой, то ли применяющий неведомую мне тайную магию, умудрялся никогда не страдать от столь неприятных проявлений усталости и нервозности.
– Спасибо за ужин. Мне кажется, что последний раз я ел вчера, – проговорил с сухой вежливостью Динар, мягко опускаясь за стол.
– Динарчик, ну как же… Разве ты не завтракал? Я специально вчера оставила сырники в холодильнике, – расстроилась няня.
– Я видел