лет от роду, но уже умела варить отличную пшенную кашу.
– Я, пожалуй, и курицу смогу приготовить, – похвасталась Гончжа.
– Но ты не знаешь, как ее зарезать, ощипать и выпотрошить! – воскликнул Чжин.
– Очень скоро тебе придется самому о себе заботиться, никчемный мальчишка! – не осталась в долгу Гончжа. – Потому что я вырасту и тоже буду нырять, как омман, хальман и Чунчжа.
– Тише! – отрезала мать и, опустившись перед сыном на корточки, посмотрела ему в глаза. – Слушайся свою нуну. Помни: пока нас не будет, Гончжа – твоя мама. Веди себя как мужчина. Вы вдвоем должны прополоть огород и покормить кур. Когда закончите, три раза напишете алфавит. Вон там, на земле за забором, чтобы куры не затоптали. Потом можете поиграть.
Мама встала, чтобы собрать все необходимые для работы принадлежности – кирки, ножи, серпы, пеньковые сетки и веревки, плетеные корзины, выдолбленные тыквы, куски ткани, хворост для растопки и пресную воду – и разделить их между своей старшей дочерью, матерью и собой.
Втроем с большими свертками на головах они спустились по каменистой тропинке к берегу. Предрассветное небо было чернильно-черным, но их глаза были привычны к еще более темному океану. Женщины передвигались во тьме, находя дорогу босыми ногами.
– Айгу! – воскликнула бабушка. – У меня слишком старые ноги, чтобы ходить по этим ужасным черным камням.
– Айгу, – хихикая, передразнила ее Чунчжа, – у меня слишком молодые ноги, чтобы ходить по этим ужасным черным камням.
– Тише! – прикрикнула мама. – Вы разбудите моллюсков в их постелях.
– Расскажи, что ты помнишь из своего морского сна, – попросила бабушка, когда мама опередила их на несколько шагов, чтобы пинками убирать с тропинки большие камни.
Бабушка не одну неделю каждое утро и каждый вечер задавала этот вопрос, надеясь, что у внучки что-нибудь да всплывет в памяти.
– Я мало что припоминаю, хальман, – посетовала Чунчжа. – Помню, как опускалась все ниже. Вокруг было темно, холодно и мокро. Я не могла дышать, не могла шевельнуться. Помню, как мне подумалось: «Я уже умерла». Вместо того чтобы помочь маме, я лишь принесу ей горе. И вдруг я снова смогла двигаться. Морской царь и его прислужницы смотрели, как я снова всплываю. Я изо всех сил устремилась наверх, к свету. А когда очнулась, в кулаке у меня было зажато что-то, что, я точно знала, мне нельзя выпускать.
– У тебя осталась жемчужина, – сказала бабушка, – но ты потеряла сокровище.
Чунчжа промолчала.
– Настоящим сокровищем был твой сон о море, но морской царь заморочил тебе голову жемчужиной, чтобы ты вернулась в этот мир с драгоценностью вместо истины. – Бабушка вздохнула.
Мама выменяла эту жемчужину на большой мешок белого риса и новый серп. Чунчжа не понимала, почему ее сон ценнее жемчужины, хотя бабушка рассказывала ей о своей прапрабабушке, которая запомнила морской сон и поделилась его богатствами со всей деревней.
– Она целую жизнь мечтала об этом морском сне. А когда выкашляла из своего тела океан, ра-зум