шума в доме, непривычного вида далеких автомобильных фар, рисующих искаженные прямоугольники в коридоре. Она не могла заснуть. Потом поняла, что на диване у нее болит спина. В любом положении Карлотта лежала либо в ямке, либо на выпуклости; на диване не было плоской твердой поверхности. Мышцы напрягались, как бы она ни поворачивалась. В конце концов она попробовала лечь на правый бок, уставившись в темноту.
Примерно к 2:30 она, видимо, задремала, потому что резко проснулась. Это все вентилятор. Тихое дзынь, когда отключился термостат. Она внимательно прислушалась. Ничего. Было слышно дыхание детей в комнатах. Снаружи – ничего.
Карлотта закрыла глаза, но не могла успокоиться. Медленно погружалась в полудрему, из хаоса в сознании всплывали незаконченные образы. Затем все же она уснула.
Весь следующий день (была суббота), в доме царил легкий оптимизм. Ничего необычного не произошло. Если не считать боли в пояснице, Карлотта была в хорошем настроении. Она отвезла детей в Гриффит-парк – несколько акров высоких лесистых холмов, которые в Лос-Анджелесе считали дикой природой. Рядом с остальными семьями Карлотта снова почувствовала себя частью мира – делала и чувствовала то же, что и все остальные. Даже дети, казалось, были в необычно оживленном настроении. Билли с другими детьми играл в софтбол. Они вернулись уставшие ближе к вечеру.
Воскресенье тоже прошло как обычно. Карлотта прибралась везде, кроме своей спальни. Билли гулял с другими механиками, что-то мастерил или разбирал, кто его знает. Девочки смотрели телевизор. Карлотта практиковалась в стенографии. Скучно, но необходимо. Текли часы. Обычный день. Даже ночью ничего не произошло.
Но в понедельник настроение сменилось. Мистер Рейц, безумно худой и требовательный преподаватель стенографии и печати, объявил результат Карлотты. Точность и скорость стали хуже. А она даже не заметила. Это ее беспокоило, потому что раньше все получалось хорошо. А если она не сможет стать секретарем? Что, если это сложнее, чем она думала? Что, если она попала в ловушку, в систему, которая может принести только расстройство? Что, если она не сможет исправиться? Внезапно Карлотта начала переживать из-за этой маленькой проблемы с точностью и скоростью. Бояться, что не справится.
Когда она вернулась вечером домой, дети вели себя ужасно. В доме повисло напряжение, но никто не мог сказать почему. Джули и Ким ссорились на полу. Оглядываясь назад, все это можно было воспринять как невероятный, зловещий знак, но в тот момент Карлотта не обратила на это внимания.
– Джули ударила меня пепельницей, – плакала Ким.
– Неправда!
– Правда!
– Неправда!
– Помолчите, – сказала Карлотта. – Дайте я посмотрю.
Действительно, задняя часть шеи Ким горела красным.
– Видишь? Она в меня кидалась!
Но Джули доказывала свою невиновность. Материнское чутье Карлотты подсказывало, что Джули говорит правду.
– Не смотри на меня, – запротестовал Билли. – Думаешь, мне нравится бить маленьких девочек пепельницами?
– Ладно,