самом деле – соврать ему? Нет, нужно быть последовательной в своих решениях и твердой в своей позиции.
В церкви пахло сандалом и хлорной чистотой. Желтыми кисточками пламени выделялись пятнами горящие свечки. Они иногда потрескивали, проплавляя неверный, с инородными вкраплениями, парафин. Вот, как и она, инородным, не принадлежащей этому месту, человеческим вкраплением была здесь. Одно радовало, что присутствовать придется недолго.
Инна посмотрела вверх, там одни ангелы распевали хвалебные песни молодому человеку с короткой бородой и грустными глазами, другие же угрожающе нацеливались указывающими пальцами на грешников, что стояли внизу с преклоненными головами. Вон как та старушка, что так неистово молиться, беспокойно шевеля губами. Она видимо просит прощения за свою прожитую жизнь, за чужие жизни, за всех, кого знает, помнит. Просит прощения. Да что она могла такого натворить, эта старушка – божий одуванчик, что так надо убиваться? Умолять кого-то невидимого, ей лично не знакомого. Есть ли такие грехи, что в совокупности настолько тяжелы, что склоняют её голову в покорности и, возможно в страхе? Интересно, чего боится эта старушка? Боится своей веры? Боится, что не попадет в рай? Страшиться того, что обещанное ей в вере не сбудется? Это как же надо было врать людям, что они добровольно страдают, добровольно готовы пройти эти муки, хотя ни в чем не виноваты? Девушке стало интересно, и он решила подойти к старушке и возможно услышать, о чем она просит бога. Инна тенью проскользнула к алтарю, возле которого стояла старая женщина, разместилась у той за спиной, прислушалась.
– Господи! По воле своей прими мою измученную душу, подари царство свое.... – Заканчивала молитву старушка. Возле неё особенно пахло сандалом и громче потрескивали свечи. Неожиданно Инну что-то привлекло сверху, вроде прошло движение. Она посмотрела туда – ангелы на фресках сдвинулись, их головы повернусь и теперь все они смотрели вниз! Но теперь те, что раньше восхвалял своего бога, гневно смотрели прямо на неё, а те что угрожающе указывали перстами, искажались лицами в гневе, готовы были покарать. Наказать её! Но за что? В чем она провинилась перед всеми ими?
Голова девушки закружилась, ей стало дурно, и боясь своей реакции, она выскочила из помещения на улицу, глубоко задышала полной грудью, вентилируя легкие.
– Не по вкусу тебе их бог? – Проговорил незнакомый голос. Инна оглянулась в поисках говорившего, рядом никого не было. – Требует, осуждает. Но ничего не дает взамен, только обещает.
– Кто вы? – Инне становилось страшно.
– Твой самый близкий друг. Попробуй мои дары. Это даром. И никто тебя не осудит. Я не требую подчинения, безоглядной веры. Мне ничего не нужно, но я многое могу дать.
– Нет. Мне не надо.... – Инна еще хотела сказать, что он, этот голос, эхо того, что она сейчас видела. Что это скорее клиника, чем осмысленный диалог с невидимым собеседником. Хотела сказать, чтобы катился он на саночках по летнему песочку куда подальше, но не смогла – Инна потеряла