что пришлось самой сделать шаг навстречу, хотя именно она была обиженной стороной, разозлило Александру, и она сказала подруге:
– Я считала, что наши четверги – это святое.
– Да, как правило… – начала Джейн.
– Но полагаю, в мире, где ничего святого не осталось, нет причин соблюдать и наши четверги.
Почему она так обиделась? Ритм ее рутинной недели зависел от нерушимого треугольника, конуса силы. Но она не должна выдавать себя, позволив голосу жалко дрожать.
Джейн попробовала извиниться:
– Только в этот единственный раз…
– Все прекрасно, милая. Тем больше мне достанется яиц под пряным соусом.
Джейн Смарт обожала яйца под пряным соусом с большим количеством перца и щепоткой сухой горчицы, посыпанные нарезанными перышками молодого чеснока или украшенные анчоусами, торчащими из каждой фаршированной белой половинки, как змеиный язычок.
– Ты действительно собираешься взвалить на себя такую обузу и приготовить яйца под соусом? – жалобно спросила Джейн.
– Разумеется, нет, дорогая, – ответила Александра. – Будут заурядные непропеченные соленые крекеры и черствый сыр. Прости, мне пора.
Через час, когда Александра рассеянно глядела поверх голого волосатого плеча, доверчиво пахнущего прокисшим молоком, как детское темечко, Джо Марино скорее с ленцой, чем с воодушевлением трудился над ней, заставляя кровать стонать и прогибаться под непривычной для нее двойной тяжестью. Неожиданно Александру посетило видение. Перед мысленным взором возник дом Леноксов, глянцевый, как страничка иллюстрированного календаря, с единственной спиралькой дыма, которую она видела тогда. Этот трогательный парок соединялся у нее в голове с пикантным описанием подругой ван Хорна как человека робкого и оттого паясничающего. А точнее, по наблюдениям самой Александры, – сбитого с толку: ей он напоминал человека, глядящего сквозь прорези в маске или слушающего, заткнув уши ватой.
– Ради бога, сосредоточься, – проворчал Джо прямо ей в ухо и, не встретив отклика, возбудился от собственного гнева.
Его голое волосатое тело – твердые от физической работы мышцы в силу благоприятных обстоятельств стали чуть рыхлее – вздыбилось раз, другой, третий и наконец мелко задрожало, как содрогается старенькая машина при включении зажигания. Александра попыталась подстроиться, но контакта не получилось.
– Прости! – прорычал он. – Я думал, все идет хорошо, но ты вдруг отключилась. – Он великодушно прощал партнершу за вялость, толкуя ее как последствие завершающегося цикла, хотя никакой крови видно не было.
– Это моя вина, – ответила Александра. – Целиком и полностью. Ты был великолепен. А я – отвратительна. – Он чудесно играет, вспомнила она слова Джейн.
Освободившись от наваждения, Александра вдруг отчетливо и словно в первый раз увидела свой потолок: впечатляющее пространство мертвого квадрата с маленькими трещинками на поверхности, едва отличимыми от крапинок в стекловидном веществе ее собственного глаза,