ибо угораздило же его, глупца этакого, на помарь наткнуться.
И была она одной из тварей, своих сородичей, испокон веков живущих в лесных чащах. Редко помари, в народе прозванные морками-сказительницами, прятались за личиной древа, отличного от берёзы. И назывались существа, уподоблённые чёрно-белому деревцу, берёзницами. Их бледные силуэты были такими тонкими, что их легко можно было спутать со стволом берёзы, одиноко раскинувшей ветви среди могучих дубов или мрачных елей. Ходило среди людей поверье, мол, увидишь единственную берёзку, каким-то чудом выросшую, например, в ельнике, – жди беды. Не дерево это, а помарь, поникшая головой. Тёмно-зелёные волосы берёзниц длинными прядями ниспадали на впалую грудь и худущий живот, стелились по белоснежной коже, свисая до тощих колен. Руки такой помари, как и у всех прочих, были раскинуты в стороны, подняты вверх и сокрыты прядями жидких волос, которые изумрудными нитями опутывали невообразимо длинные и худые конечности, похожие на ветви.
Белёсое тело помари почти не отличалось от берёзовой коры, даром что чёрные пятна были вовсе не узорами, нарисованными природой на изящном стволе, а гноящимися струпьями и язвами, болезненной россыпью зияющими на истощённом теле.
Бывали и другие помари – жилистые, с зелёными паклями, похожими на кленовую или дубовую крону; волосатые и колючие, как вековечная ель. Вальтеру как раз не посчастливилось встретиться с ельницей – обитательницей хвойного леса и вырожденной дщерью колючих древ. Её пальцы, оканчивающиеся острыми когтями, отходили от худых кистей, словно прутья, и иногда сжимались, замшелыми костями поскрипывая в тон заунывной песне ветра и шелестящему хору других деревьев.
В день, когда Вальтер, прогуливаясь по лесу, увидел морку-берёзницу, скончался его отец. И теперь в кудлатое темечко ввинчивалось скверное знание: «Помари передвигаются на четвереньках, иногда ползком, после чего, заприметив человека, вытягиваются и замирают. Сказания гласят, что они делают это не из желания напасть, но из страха. Они боятся людей, а люди боятся их. Морки не нападают первыми, однако их появление служит дурным предзнаменованием: город настигнет засуха, в деревне случится неурожай, в доме кто-то заболеет или умрёт».
В своё время слышал Вальтер байки о том, что после визита древесной девы вымирали целые селения, да не верил. До тех пор, пока сам не потерял близкого человека, гибель которого была предсказана появлением уродливой страдалицы.
Сжигаемый чернотой бездонных глазниц, Вальтер вновь смачно и громко выругался, надеясь избавиться от наваждения, но помарь никуда не делась. Она была реальна. Не проклятая и не заколдованная, она, как многочисленные её сестрицы да редкие братья, была. Была с тех самых пор, как мир себя помнил. Жила в лесу и своей зловещей фигурой предостерегала: что-то произойдёт.
Что-то нехорошее.
Вальтера скрутил пробирающий до костей озноб, он согнулся пополам и вытошнил завтрак, извергнув маслянистую желчь на траву и свои ботинки. Низ