Лиле. Теплая, мягкая, она то обнимала его, то убегала, и белая спина мелькала между деревьев.
– Эри, – звала она.
Позволяла себя догнать, поймать, но в его руках снова оставалась лишь украденная сорочка, и пахло земляникой, хвоей и чем-то вкусным, уютным. Он снова догонял ее, ловил, падал с ней вместе в траву, задыхаясь от желания, и метелки ковыля щекотали кожу… лезли в глаза, в рот… щекотали…
Сакс чихнул и проснулся.
Под рукой было теплое и шерстяное. Пахло земляникой, дымом. И листвой. А еще по-прежнему щекотало нос. Сакс открыл глаза. В лицо ему лезла растрепанная коса. Он осторожно – не разбудить бы – отвел щекотную прядь. Не разбудил. Лиле только нос наморщила, пожаловалась, что холодно, и причмокнула во сне.
Еще осторожнее, словно собирался воровать мед прямо из пчелиного дупла, он придвинулся к ней еще ближе и коснулся губами губ. Гладкие, нежные. Теплые. Очень хотелось продолжить, хотя бы поцеловать ее так, как учила мельникова сестра. Сакс зажмурился, отгоняя видение земляничных сосков, тяжело сглотнул. Отстранился. Еще не хватало ее испугать. Вдруг она не такая фейри, как те, Томасовы? С теми Сакс не хотел бы проснуться рядом. А с Лиле… да хоть каждое утро.
Она вздохнула во сне, потянулась к нему, словно не хотела отпускать. От этой мысли стало так хорошо… только страшно. Он что, хочет привести домой фейри? Вот отец обрадуется. Проклятие.
Сакс тихонько снял с себя ее руку, выскользнул из-под плаща в утреннюю сырость, поежился – и побежал к реке. Нет ничего лучше с утра, чем хорошая пробежка босиком по росе и нырок в реку. Холодную. Поглубже. Чтоб вымыло все дурные мысли из головы.
Вернулся он к костру. Лиле уже расстелила платок и разложила остатки вчерашнего ужина. А сама кормила Тянучку яблоком. Обернулась через плечо, кивнула ему и показала на костер.
– Сохни, замерзнешь.
– Не замерзну, тепло, – буркнул он, но к костру подошел.
Снял рубаху, которой вытирался, растянул на воткнутых в землю ветках, чтоб быстрее сохла.
Лиле вздохнула и как-то нерешительно попросила:
– Ты меня через реку перевези. Ладно? Дальше я сама…
– Угу, – не глядя на нее, отозвался Сакс.
Вот так-то, мечтатель. Не нужен ты ей больше. Только из костра вытащить и через текучую воду перенести. А ты – каждое утро. Дурень, как есть дурень. Башмачки отдал, сорочку и ту не скрал.
Она снова вздохнула, села к костру. За руку взяла:
– Угрюмый ты с утра. Дома сердиться станут? Ладошка была теплая-теплая. Верно, совсем замерз в этой реке. Передернул плечами – снова зазудели в ожидании отцовской розги, и хмыкнул:
– Ничего, переживем. Не впервой.
– Что ж тогда?
– Брат, – ответил, что в омут нырнул. – Помнишь то щучье отродье, капитана стражи? Шесть лет как забрали на службу. Ни весточки, ничего. Мать думала, его в Зеленом легионе уморили.
Фейри промолчала. Что тут скажешь.
Встала, сняла