этом? – язвительно поинтересовалась Настя.
Журавлев помолчал немного, потом заговорил:
– Я должен тебе кое-что сказать, родная.
Настя повернулась к нему с воинственным видом.
– Понимаешь… только не психуй. И вообще, сядь. – Видя, что дочь даже не шелохнулась, он тяжело вздохнул. – Настя, по всей видимости, Никольский не виноват. По крайней мере, он не убивал Катю.
Губы женщины превратились в две сложенные ниточки.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Прости, что не говорил тебе раньше. Видишь ли, я сам узнал об этом не так давно. Уж так получилось. Просто когда мы в последний раз с тобой ви…
– Да говори ты уже! – завопила Настя. У нее был такой вид, что в следующее мгновенье она вцепится отцу в горло.
Антон Сергеевич испуганно сжался, глядя в грязный исцарапанный стол. Мужчина был похож на неуклюже слепленного снеговика, который постепенно таял, превращаясь в мутную пузырчатую жижу.
– Помнишь, в тот день у нашего подъезда компания собиралась ехать на свадьбу? – глухо спросил он.
– Конечно, помню.
– Я тогда нашел этих ребят. Никто из них не вспомнил Катю.
– Ну и что? Они были заняты приготовлением к празднику. Кто будет обращать внимание на маленькую девочку? – возразила Настя.
– Ты не поняла, – сказал отец, облизывая пересохшие губы. – Я разговаривал с фотографом. Он сказал, что был еще один человек, который снимал все это мероприятие на видеокамеру, но кассета была по какой-то причине испорчена. Я просил их найти эту кассету. Пообещал им денег. Наконец спустя несколько лет этот фотограф позвонил. Кассета нашлась. Я сдал ее в одну специализированную фирму, и пленку восстановили. Мне скинули запись на диск…
Он закашлялся, и Настя, побледнев, увидела, как из носа отца заструилась тоненькая дорожка крови.
– Что я могу сделать для тебя? – спросила она. – Вызвать врача?!
– Ерунда, – хлюпая окровавленным носом, отмахнулся Антон Сергеевич. – Сейчас пройдет… Это часто бывает в последнее время.
Он скомкал из обрывка газеты шарики, которыми заткнул ноздри.
– У меня еще работает старый компьютер. Я посмотрел эту запись, – продолжил он гнусаво. – И могу тебе сказать одно…
– Что? – Голос Насти стал сиплым, как у заядлого курильщика.
– Катя не выходила из подъезда. Во всяком случае, пока мы ее искали в ближайшие часы после пропажи.
Насте показалось, что она ослышалась.
– Что? Не выходила?! – растерянно проговорила она. – А как же… Как же резинка для волос? И…
– Видеокамера все время захватывала мой подъезд, – продолжил отец. Он говорил тяжело, с присвистом, будто с каждым новым словом поднимался на очередную ступеньку с мешком камней. – На записи было видно, как в подъезд зашли мы, все втроем – я, ты и Катя… Никаких пауз в съемке не было. Этот парень снимал все подряд, он крутился, пытаясь охватить компанию целиком, и наш подъезд попадал в кадр постоянно. Катя из него не выходила. Чуть позже вышли мы с тобой. А потом… жених и