с вещами и кое-какие наброски.
– Бросайте ваш саквояж вниз, но, прошу, побыстрее, время дорого, – отвечал коллежский советник. – И не забудьте деньги, чековую книжку и документы.
Спустя минуту ворчащий и крайне недовольный Василий Васильевич уже стоял на насыпи рядом с Загорским. В руке он держал свой коричневый саквояж, побывавший в разных переделках. Не дав Верещагину опомниться, коллежский советник велел ему нырять прямо под вагоны товарного поезда.
– Это еще зачем?
– Чтобы нас не заметили, – и Загорский первым полез под поезд.
Верещагин, кряхтя, двинулся следом за ним. Спустя несколько секунд они уже лежали прямо на рельсах, над ними нависло непроглядно черное, пропахшее углем брюхо товарного вагона.
– И долго нам так лежать? – осведомился художник.
– Пока не отправится наш поезд, – отвечал Загорский. – Пусть те, кто следит за вами, думают, что вы поехали дальше в экспрессе. А мы продолжим путешествие на лошадях – так безопаснее.
Верещагин пришел в ужас. На лошадях, да еще по горам? До Вашингтона больше трех тысяч верст, сколько же они будут ехать до места?
– Я не сказал, что мы поедем на лошадях прямо до Вашингтона, – отвечал Загорский. – Нам сейчас важно запутать преследователей, пусть думают, что мы в поезде.
Верещагин обреченно кивнул. А, кстати сказать, что там за стрельба на станции? Нападение индейцев?
– Это не стрельба, это Ганцзалин с помощью петард отвлекает внимание почтеннейшей публики, – объяснил коллежский советник. – Было бы нехорошо, если бы увидели, как мы лезем из поезда через окна. Во-первых, это было бы неприлично, во-вторых, выдало бы врагам все наши планы. Что же касается индейцев, то они уже больше десяти лет не ведут войн с бледнолицыми. Что вы слышали о бойне при Вундед-Ни?
Оказалось, что художник ничего об этом не слышал.
– Рассказывать в деталях сейчас нет времени, да и место неподходящее, – отвечал Загорский. – Скажу лишь, что это была одна из последних битв Индейской войны, в которой индейцы потерпели тяжелое поражение, бесповоротно сломившее их дух. Считается, что после этого краснокожие были покорены окончательно, некоторые племена рассеялись, другие – переместились в резервации.
Вскоре экспресс отошел от станции, и коллежский советник вместе с художником вылезли из-под товарного поезда на свет Божий. На перроне их ждал ухмыляющийся Ганцзалин.
– Ты все сделал? Лошадей купил? – спросил его Загорский.
Помощник лишь молча кивнул.
– А карты? Карты тебе удалось достать?
Китаец неприятно оскалился.
– Это стоило нам двести долларов, – сказал он сердито. – Подумайте только, двести долларов за карты с горными тропами! Да индеец, который мне их продал, вместе со своей лошадью, домом и всем его племенем столько не стоит. Если бы у меня было хоть немного времени, уж я бы его уломал.
– Неважно, – отмахнулся Загорский. – Без этих карт мы в жизни через горы не проедем.
Ганцзалин