же знал, что я беременна. Твоим ребенком.
Эр’рил отвернулся.
– Я не хотел причинить тебе боль, – пробормотал он.
Он сказал правду. Время и тепло очага в конце концов заполнили пустоту в груди. Он отдохнул от странствий, пришел в себя и понял, что пора уходить. Живя среди родных Вира’ни, он обрел мир, в котором нуждался. Но какой ценой? Беременность подруги заставила Эр’рила признать собственный эгоизм. Он не изменится, но время не будет столь же благосклонно к Вира’ни и его ребенку. Дом и семья – удел мужчин, которые состарятся рядом со своими женами, а не того, кто прожил пятьсот зим и может прожить еще в сотни раз дольше.
Поэтому, понимая, что чем дольше он остается с Вира’ни, тем сильнее будет ее боль, он инсценировал собственную смерть. Однажды перед бурей он отправился в море на маленькой лодочке и просто не вернулся, возложив вину за свою «гибель» на жестокие нравы северного побережья.
– Я не знал, – попытался он объяснить. – Я думал…
Вира’ни смотрела куда-то вдаль, словно вглядываясь в прошлое.
– Отцу было так за меня стыдно! Я ждала ребенка, без мужа. После того как ты исчез, отец притащил меня к одной старухе, жившей среди холмов. Она дала настойку из толченых листьев, и внутри у меня все ужасно съежилось. – Она поморщилась, будто почувствовав старую боль. – Кровь. Столько крови! Зелье убило ребенка. Моего бедного, чудесного малыша.
У Эр’рила сжалось сердце.
– Но до меня дошли слухи, – сказала она, сверкая глазами, – про однорукого жонглера, выступающего далеко на юге. Я знала, что это ты! Знала, что ты не мог умереть. А потому через несколько дней, когда кровотечение остановилось, я сбежала из хижины той бабки и отправилась на поиски. Я шла от деревни к деревне.
Тут голос Вира’ни дрогнул: воспоминания были столь мучительны, что она едва могла говорить.
– А потом… Однажды вечером, на дороге… Он меня нашел. Черные крылья, зубы, змеиное шипение. Он подхватил меня и отнес в подземелье.
Слезы покатились по щекам, все ее тело сотрясалось под натиском эмоций. Она взглянула на него дикими глазами, на ее лице мешались ненависть и боль.
– Где ты был? Почему не защитил меня? Я не могла справиться с ним!
Эр’рил отвернулся.
– Мне очень жаль, – прошептал он, осознавая пустоту собственных слов.
Лицо Вира’ни ожесточилось, она вытерла слезы и, прищурившись, посмотрела на него, словно увидела впервые.
– Мне не нужна твоя жалость, Эр’рил. Черное Сердце был ко мне добрее, чем ты. – Она рассмеялась и указала на свои ноги. – Однажды ночью в его подземельях крылатое чудовище одарило меня новым ребенком – взамен твоего.
Монстр размером с крупного пса, пристроившийся рядом с ней, будто вышел из ночного кошмара. Он весь был нагромождением крыльев, ног и острозубых челюстей. Яд, капавший с черной морды, разъедал землю.
Глаза Эр’рила наполнились ужасом.
– Он любит меня! Он меня никогда не оставит! – Она повернулась