стороны, зачем мне чужие слова, если у меня есть свои? Вот так человек и мечется – между людьми, между собой, между моралью, между всем миром. И он понятия не имеет, что правильно, а что нет, как поступить, а как сделать так, чтобы было лучше. Мы готовы уважать других, если они будут уважать нас, но это – замкнутый круг. Пока не начнёшь с себя, мир вокруг так и останется прежним.
И как же от этого хотелось застрелиться.
– Откроешь?..
– Подожди секунду, – я забегаю в ванну, беру оттуда пистолет и быстро возвращаюсь к двери, чтобы наконец открыть её. – Давай.
Секунду он медлит, когда я не полностью показываюсь ему на лицо, а прикрываюсь дверью, как застуканная в чужой постели женщина прикрывается одеялом. Парень пытается внимательно меня рассмотреть, пока не натыкается на рассерженный взгляд и быстро не отдаёт мне телефон.
– Даже спасибо не скажешь? – от его решимости не остаётся и следа, когда видит, что я хочу закрыть дверь.
– Уходи.
Незнакомец хватает меня за руку.
– Но…
– Прочь!
И стреляю.
Наверное, у меня кончаются мысли.
Слово за словом, предложение за предложением, голосовое за голосовым, мысль за мыслью – всё то о боли, то об усталости, то о печали и о всё никак не появляющейся нежности. Надежду я уже давно безвозвратно выломала под слоем лицемерия и пропитала болью, как своей кровью, – ведь именно надежда всегда больше всех страдает. В неё никто не верит. Да и она сама в себя не верит.
Наверное, у меня кончаются чувства.
Пустота под рёбрами… такая необъятная. А на её фоне, сизом и едком, – слабые отголоски жизни, когда хотелось вырезать уже не сердце, а мгновения счастья из памяти, чтобы складывать их в отдельный альбом, создавая этим что-то новое, хрупкое. А затем – листать, листать и листать. Бесконечно долго вспоминать, бесконечно долго оставаться в этом счастье, бесконечно и бесконечно, пока комната не утонет в трогательно розовых лучах рассвета.
Наверное, кончаются моральные и физические силы.
Наверное – убитая вера.
Наверное, кончается смысл, если он когда-то существовал.
Наверное, просто кончаюсь я.
Н-а-в-е-р-н-о-е.
А если всё так оно и есть?..
Раствориться в этом городе, в приглушённом шуме и в гудении неторопливых автобусов – вот что хочется душе. Раствориться, но не без следа – скорее стать помятой фотографией на дне чужой сумки или же вовсе превратиться в навязчивую память, что вечно будет приходить в самый неудобный момент. А затем – исчезать, так и храня в себе невысказанные чувства и мысли. Потухший взгляд будет говорить не только об истощении, но и о миллиардах затаённых причин, от которых возникает желание просто не существовать. Наконец-то умереть.
Но ради его смеха… хочется жить.
В девятнадцать ему впервые разбили сердце.
В двадцать он впервые убил.
И тогда же появились крылья.
Нет,