стойку принять!!!
Это как? Тут что ни слово – загадка, а вовремя не разгадаешь – на тебя сразу кричат. Ага, вот сержант показывает… Ноги на ширине плеч, руки за спину. Гимнастическая стойка… Блин, ну прямо немецкая зондеркоманда! Пардон, училище все-таки политическое!
– Упражнение «солдатский сапожок»! На два счета! К упражнению приступить! Закончили!
– «Солдатская пружина»! Самостоятельно! Начали!
– «Мельница»!
– Закончили упражнение! Берем мыльно-рыльные! Вперед, умываться! Построение на завтрак через пятнадцать минут! Разойтись!
Мыльно-рыльные – это полотенце, зубная щетка, тюбик с пастой, бритва и помазок. Как это все уволочь? Умывальник от палатки в сотне метров, не меньше. Наблюдаю за нашим сержантом. Он делает, как мой папа. У того вечно щетка кончиком ручки в зубах. Как капитанская трубка. Паста на щетину уже выдавлена. Полотенце на шее. Урок ясен: ничего лишнего с собою не брать. Многие из гражданских этой хитрости не смекают. Тянут к умывальнику весь свой «джентльменский набор» и одеколон в придачу! Аж рук не хватает. Ну, тюлени…
Итак, после зарядки сближаюсь с объектами нашей лагерной, страшно сказать, гигиены. Умывальник – это плохо покрашенная синей краской труба. В нее ввернуты краны, то есть «соски́» по-военному. Вместо раковины длинное жестяное корыто. По дну плывут слюни, сопли, кровь пополам с зубной пастой. Полотенце лучше подоткнуть за пояс, как фартук. Чтоб штаны не заляпать. Чищу зубы, поласкаю под мышками. Иногда вздрагиваю, когда сосед, ну тоже какой-нибудь абитуриент, тигриным рыком вдруг прочищает горло, сплевывая «отработку» во всеприемлющее корыто.
И, наконец, туалет. Ну, в смысле сортир. Вот это тема! Длинный-предлинный барак из досок, покрашенных масляной синей краской поверх коры. Глаза на подходе к этому «калоссальному» сооружению сами собой закрываются – больно. Инстинкт самосохранения. Запах может выжечь зрачки. Внутри сооружения процесс идет полным ходом, человек сорок кряхтят над прорубями в грязном деревянном полу. Никаких перегородок. Все напоказ. Одна сторона однообразная, белые задницы выстроились в длинный ряд. Другая в лицах. Кто курит, с шумом выпуская дымные струи, кто трет газету в руках, чтоб мягче была, для применения. Полный коллективизм, и это отторгает. Да ведь туалет – это та́инство. Дома – это нагретый задницей деревянный стульчак, это книжка на коленях и встревоженный крик отца:
– Ты че там, утонул, что ли?! А ну вылезай!
А тут ничего личного… Ты – червячок на ладони огромного великана, имя которому – Армия. Всегда. Везде. Даже в сортире. Делаю для себя вывод: Саша, если хочешь остаться в здравии, не сойти с ума, не рехнуться, умей оставаться один даже в толпе. Как в футляре. Где Сладков? А ты здесь, но вроде и нет тебя. Чур-чур я в домике. Только не углубляйся в себя. А то команды нужные прозеваешь. И будут драть тебя, как последнего тормоза.
О, вот и наш почти командир, не к еде будь помянут.
– Товарищи, строиться на завтрак!!!
Эх ты, «абитуриент Столбов»… Когда ж ты угомонишься?
Солдатики, желающие стать комиссарами, на нас глядят брезгливо. Из своего, военного, жилого