и другие ветви? Оказалось, из одной реки изливается множество ручьев, но… все ли ведут к океану?
Ашрам Гуру Дхам, основанный учеником Лахири Махасая, Бхупендранатхом Саньялом Махасая, находился неподалеку. Однажды днем он прошел мимо основанного Шанкарачарьей[76] Говардханского матха[77], свернул несколько раз на узкие улицы и вошел в ворота. Пожилой человек, читавший газету на веранде, спросил, как его зовут и о цели визита. Шайлендранатх Мукерджи был учеником Бхупендранатха Саньяла и йогином, и, возможно, из-за сходства их имен, заинтересовался молодым посетителем. Внимательно выслушав рассказ о карарском ашраме, пожилой йогин вынес вердикт: «То, что ты практикуешь – не настоящая Крия».
Он озадаченно молчал, хотя и не особо удивился, слова лишь подтверждали его собственные подозрения. Увидев его замешательство, Шайлендранатх спросил: «Поверишь ли ты словам самого Лахири Махасая?».
«Конечно, ведь он отец Крия йоги…».
Господин Мукерджи посоветовал ему прочитать комментарии к Гите, написанные Лахири Махасая, и даже дал 110 рупий на покупку книг.
Три тома «Бхагавад Гиты в свете Крия йоги» произвели на него эффект разорвавшейся бомбы. Прочитанное озарило, вдохновило и в то же время глубоко растревожило, информации было предостаточно, и изначальный энтузиазм смешался с разочарованием и раздражением, так как было неясно, где искать эту самую настоящую крию. Практики, описанные Лахири Махасая, радикально отличались от того, чему его «учили» в ашраме. Кто мог гарантировать подлинность учения? Он чувствовал себя обманутым.
Под баньяновым деревом
Не считая личного внутреннего смятения, жизнь в ашраме была вполне комфортна и довольно скучна. Завтрак подавали около 9 часов, после плотного обеда пили чай c закусками. Полуденная сиеста считалась святым делом. В 9 вечера ужин подытоживал ничем не примечательный день, и к 22 часам все укладывались спать. Благодаря богатой углеводами диете обитатели ашрама были довольно упитанными и сонными. Никто не пытался медитировать ночью, да и зачем?
Установив собственное расписание, он медитировал в храме по 8 часов ежедневно, пытаясь освоить техники. Обсудить практику или возможные признаки прогресса было не с кем. Крия была единственным, что его интересовало, но никто в ашраме не мог или не хотел отвечать на его вопросы, поэтому у него было много времени для обдумывания разных идей. Через некоторое время его стала преследовать одна и та же странная мысль. Жизнь была комфортная, питание регулярное, не надо беспокоиться о деньгах и крыше над головой. Но что произойдет, если уйти из ашрама? Сможет ли сила Бога и милость Бабаджи сохранить ему жизнь? Найдется ли кто-то, кто в прямом смысле положит еду ему в рот в доказательство присутствия высших сил в его судьбе?
Эти мысли стали настолько навязчивы, что в последнюю неделю октября он решил испытать себя, судьбу и божественную волю, если таковая вообще существовала. Рано утром он перелез через стену ашрама и зашагал в сторону Конарка вдоль побережья. Скоро Пури осталось позади.