и ждал нас – стоило нам позвонить в звонок, как он мгновенно открыл. Несмотря на душную жару, он был при параде – галстук темно-кофейного цвета, горчичная рубашка и коричневый официальный костюм. Очевидно, бывший директор придавал большое значение нашей встрече. Большие черные глаза светились легким стеснением.
Заминка продлилась недолго, на тонких губах Хиджаби-бея появилась широкая улыбка, лицо просветлело:
– Зейнеп-ханым, не так ли? А вы, должно быть, главный комиссар Невзат? – Он отошел в сторону, пропуская нас. – Прошу, заходите. Добро пожаловать!
Зейнеп, а следом за ней и я просочились в коридор. Чистая квартирка была обставлена пусть и дешевой, но довольно симпатичной мебелью. Кроме хозяина, никого не было, и Зейнеп опередила мой вопрос:
– Вы живете один?
Хиджаби-бей погрустнел.
– Да, в полном одиночестве. С браком не получилось у меня, дорогая Зейнеп-ханым. Когда по долгу службы постоянно переезжаешь из города в город, крепкие отношения не складываются. – Он улыбнулся мне. – Не скажу, что я не пытался. Пытался, и не один раз, но судьба распорядилась иначе. А сейчас я уже слишком стар. Не удивляйтесь так, Зейнеп-ханым, в этом году мне исполнилось уже шестьдесят пять. Какой из меня кавалер в таком возрасте?
Он был слишком придирчив к себе. На вид Хиджаби-бею было не больше пятидесяти; он был радушен и, очевидно, мог поддержать любую беседу. Он чем-то напоминал старых актеров из фильмов Йешильчама [17]– седые виски, потемневшая от долгого нахождения на солнце кожа, загадочные черные глаза под четкой линией бровей. Драматического шарма добавлял глубокий шрам на левой щеке. Женщинам обычно нравится такой типаж. А у дам постарше такие мужчины вызывают приятную ностальгию по минувшим временам. Но какое нам дело до его отношений с женщинами, мы не за тем пришли.
Хозяин показал на зеленый диван рядом с чугунной печкойбуржуйкой:
– Пожалуйста, присаживайтесь.
Заметив, что печка привлекла мое внимание, он с улыбкой пояснил:
– Семейное наследие… Много у меня воспоминаний с ней связано, поэтому так ее нигде и не оставил – все время возил за собой. Здесь вообще-то есть газовое отопление, но, сами видите, привез, установил, никак не могу отказаться от единственной оставшейся от отца вещи.
– Понимаю, Хиджаби-бей, – поддержал его я, – мне тоже тяжело расставаться с памятными вещами.
Мы с Зейнеп уселись на диван. Сидеть было не очень удобно, но я откинулся на спинку, и стало получше. А Зейнеп, хотя и не спала всю ночь, кажется, была всем довольна.
Я не стал тянуть резину:
– Спасибо большое за то, что согласились поговорить, Хиджаби-бей. Как вам сообщила по телефону Зейнеп, мы занимаемся расследованием убийства Акифа Сойкырана.
На его лице отразилась непритворная грусть.
– В это сложно поверить. Когда я услышал, меня прямо затрясло. – Он не смог продолжить, так как по щекам покатились слезы. – Прошу прощения, извините. – Хиджаби-бей вытащил из кармана платок, и по комнате распространился легкий запах парфюма. – Стоит только