На его губах играла невиннейшая улыбка. – Как же он мог не любить? Кроме меня, Акифом так тесно занимался только Талат-бей. Очень хороший был человек. Могу смело сказать – один из лучших учителей, которых я знал. Умер, правда, ужасно. Представьте, такого доброго, чудесного человека зарезала собственная жена! Говорят, ревновала к ученикам. Видимо, не все в порядке с головой было. Ее потом поместили в сумасшедший дом. А что с дочками стало, я не знаю.
– Хорошо, – снова перебил я его, – до выпуска из старшей школы Акиф жил в вашем приюте. А потом вы с ним оставались на связи?
По взгляду показалось, что он даже обиделся:
– Бог с вами, Невзат-бей, как же нам не быть на связи? Я что, похож на человека, который забывает о своих воспитанниках, как только они выходят во взрослую жизнь?
Он показал на окрашенную в бежевый цвет стену. В рамках понемногу выцветали фотографии. Люди на них были запечатлены на выпускных, на свадьбах, а один юноша даже держал на руках новорожденного ребенка.
– Все это мои дети. А их дети – мои внуки. Я со всеми состою в переписке, созваниваюсь. Сейчас еще появился Интернет, меня просят через него писать, но я все никак не могу освоить.
– А Акиф Сойкыран, – пришлось уточнить, – с ним вы были на связи?
Его лицо потемнело.
– Да, мы с ним общались. Последний раз два месяца назад. С ним в один год выпускался парень по имени Семих, и Акиф собирал деньги ему на свадьбу. Мы вырастили очень порядочных ребят. Они всегда друг другу помогают.
Зейнеп не смогла больше сдерживаться:
– Если вы считаете, что так хорошо знаете Акифа, от вас не должен был ускользнуть тот факт, что он был педофилом.
Брови Хиджаби-бея взлетели, на лице отразилось сначала удивление, а потом и гнев:
– Как?! Как?! Что вы такое говорите, Зейнеп-ханым?!
Но моя коллега не собиралась идти на попятную:
– Я говорю вам, что Акиф Сойкыран, о высоких качествах которого вы сейчас рассказывали, был человеком с тяжелым психическим отклонением. Он был педофилом. К детям приставал. Его даже судили за это. Он в тюрьме сидел. Вы это не слышали, нет?
Лицо хозяина квартиры приобрело мертвенно-бледный цвет.
– Как?.. Нет-нет, здесь какая-то ошибка. Я слышу об этом первый раз от вас. – Он запаниковал. – Просто имена одинаковые. Это другой Акиф Сойкыран. Мой мальчик такого не совершил бы!
Хиджаби-бей произнес это совершенно искренне, но слова явно расходились с реальностью. Либо он преувеличивал, когда говорил, что поддерживает тесный контакт со всеми своими учениками, либо обманывал нас.
– К сожалению, ошибки здесь нет, Хиджаби-бей, – мой голос звучал холодно. – Убитый Акиф Сойкыран воспитывался в вашем приюте. И он на самом деле был педофилом. Вероятно, из-за этого он и был убит.
Черные глаза широко открылись от удивления, но я был не в том настроении, чтобы ждать, пока он придет в себя:
– К сожалению, дело обстоит именно так. И я хочу у вас узнать, не было ли у Акифа в детстве или ранней юности жалоб по этому вопросу?