ото всех, прекрасный и безгрешный, сын султана всех улемов Бахаэддина Веледа Мухаммад Джеляледдин – вот тот, о ком ты спрашиваешь.
Я остолбенела от изумления, а мужчина передо мной продолжал, причем делал он это так, будто разговаривал со старинным приятелем:
– О надежда надежд, о святой свет наших жизней, пожалуйста, покажи мне лицо Мухаммада Джеляледдина.
Шум снова заполнил сад, и снова послышался голос:
– Что ты дашь мне в благодарность за это?
Мужчина, ни секунды не раздумывая, показал на горло:
– Свою голову.
Тут же полная луна вышла из-за туч и, словно волшебный фонарь, осветила его лицо. Да, это был он, одетый во все черное мужчина с бородой, отдавший мне кольцо, дервиш у шадырвана, которого я видела с балкона, назвавший меня Кимьей. Но с кем он разговаривал? Пока все это проносилось в моей голове, он вдруг перевел взгляд на меня. Мне показалось, будто он с самого начала знал, что я здесь, и теперь смотрел прямо мне в глаза, хотя нас разделяли заросли плюща. Я вся сжалась, чтобы остаться незамеченной, но луна сияла так ярко, что просвечивала мое укрытие насквозь. Я отвела глаза, по дурацкой детской логике посчитав, что если я не буду на него смотреть, то и он меня не увидит. Немного постояла так. Не было слышно ни звука. Я снова подняла глаза на ту площадку, где он раньше сидел. Там его не было. Ушел? Я огляделась. Никого. Наверное, действительно ушел. Я вышла из зарослей и тихонько пошла в ту сторону, откуда пришла сюда. Осторожно, скрываясь за тополями, продвигалась я вперед. Спокойно дошла до бассейна. Волнение уже улеглось… И вдруг я услышала шум, похожий на тот, что издает упавшая на каменный пол деревяшка. Я обернулась: в доме кто-то двигался, отсвет от зажженной внутри лампы упал во двор и протянулся по земле до самого бассейна. Дверь дома открылась, и в ее проеме появился мужчина в тюрбане. Я не видела его лица, но было понятно, что он смотрит в сад. В страхе я отступила назад, рассчитывая добраться до деревьев, где он меня не заметит. Но тут кто-то крепко схватил меня за запястье: «Кимья, Кимья-ханум!»
Я обернулась – он стоял передо мной, мужчина с бородой и во всем черном. Его суженные глаза смотрели с таким гневом, что я не выдержала и, испугавшись, закричала…
И проснулась от собственного крика. Приподнялась на кровати и оглядела залитую наглым дневным светом комнату. Стараясь унять выпрыгивавшее из грудной клетки сердце, сказала сама себе: «Сон… Это всего лишь сон». Прислонилась к спинке кровати и еще раз пробормотала: «Да, только сон». И когда я вроде бы уже успокоилась, передо мной снова возник образ одетого в черное мужчины с налитыми гневом глазами, и тело мое покрылось мурашками.
8
Пути Господни неисповедимы
На стене кафе при отеле висела картинка, изображавшая дервиша, исполняющего обряд радения [8]. Его правая рука была поднята к небу, а левая опущена к земле. У этого движения был свой смысл, но я его не помнила – помнила только, что отец мне про это