территории. А тут сторона, уступившая первый кусок, вдруг воспротивилась и просто так за следующий кусок уцепилась. Начинается война, и идет не так, как ты рассчитывал. Кровь, преступления, ошибки и потери. Все это стоит уже очень больших денег. А еще выясняется, что, кроме тебя, твоей страны и страны, на которую ты напал, есть еще и внешний мир, который почему-то не оказывается равнодушным, начинает тебя опасаться и, опасаясь, предлагает отступить или хотя бы остановиться. Ты отступать уже не можешь, тогда они против твоей страны совершают недружественные движения, принимают какие-то санкции и, не понимая, как далеко ты собираешься зайти в своих амбициях, начинают укреплять оборону. А ты, конечно, воспринимаешь это как вызов и со своей стороны начинаешь укрепляться. Тратить больше денег на армию, на вооружение и перевооружение. Бюджет все больше ориентируется на войну, на большую войну, совершаются уже совсем безумные, бессмысленные и непосильные траты на изготовление новых ракет, кораблей, самолетов, танков и пушек. В результате – девяноста восьми процентов огромного бюджета огромной страны не хватает, чтобы возместить двухпроцентный ущерб, нанесенный тобой в самом начале. А тем временем нефть дешевеет, рубль падает, все дорожает, и значительной части населения уже не хватает денег ни на еду, ни, тем более, на лекарства. Недовольство растет, зреет что-нибудь вроде бунта, и ты, не зная, как с этим справиться, готов на все для сохранения своей власти, свободы и жизни. Пытаясь укрепить систему, ты расставляешь на все ключевые посты людей, демонстрирующих тебе свою преданность, а на самом деле беспринципных и продажных. Именно потому, что они продажные, их преданность – того же качества: придет момент – и они тебя, не мешкая, сдадут, повяжут и доставят к месту совершения правосудия. Поэтому ты, уже не считаясь ни с какими расходами, укрепляешь и укрепляешь армию, свою охрану, полицию (никому из них при этом не доверяя). Ты для потенциально возможного разгона людей производишь запасы горчичного газа, закупаешь водометы, заранее разрешаешь полицейским в случае чего применять оружие. Но бывают же ситуации, когда водометы – не помогают, а полицейские – отказываются стрелять по людям… И все это потому, что ты когда-то поддался ничтожному по существу соблазну украсть миллиард. Впрочем, когда ты увидишь, что выхода у тебя нет, ты поймешь: семь бед – один ответ, и к украденному миллиарду можно безбоязненно добавить еще хоть сто-двести-триста – для максимальной строгости не исключаемого суда и первого миллиарда будет достаточно.
Все это Акуша мне разъяснял на пальцах, когда мы сидели у него на разваленной его веранде и пили самогон, или, как он его называет, кальвадос его собственного изготовления из его же яблок. А потом я ушел к себе, лег и долго ворочался и около трех ночи только смежил веки, как он мне позвонил и, не поинтересовавшись, не слишком ли поздно, дополнил свои рассуждения о стоимости первого украденного миллиарда мыслью, до которой я дошел своим умом:
– Слушай,