Кажется, что не может быть такой массы языков.
Миссис Лейднер улыбнулась.
– В Палестине есть храм, в котором молитва господня написана, насколько я помню, на девяноста различных языках.
– Что вы! Я должна написать об этом моей старой тете. Ей будет интересно, – сказала я.
Миссис Лейднер потрогала кувшин и таз, машинально немного подвинула мыльницу.
– Я надеюсь, у вас здесь все будет благополучно, и вы не будете скучать, – сказала она.
– Я редко скучаю, – заверила я ее. – Жизнь не настолько длинна, чтобы скучать.
Она не ответила, продолжала, задумавшись, забавляться с умывальником. Вдруг она остановила взгляд своих темно-фиолетовых глаз на моем лице.
– Что именно сказал вам, сестра, мой муж?
Известно, что отвечают на такие вопросы.
– Я поняла с его слов, что вы немного переутомились, вот и все, – бойко сказала я. – И что вы просто хотите, чтобы кто-то заботился о вас и избавил от лишних хлопот.
Она задумчиво наклонила голову.
– Да, – сказала она, – это совершенно верно.
Это было несколько загадочно, но я не собиралась расспрашивать. Вместо этого я сказала:
– Я надеюсь, вы позволите мне помочь вам, в чем потребуется, по дому. Вы не должны давать мне бездельничать.
Она слегка улыбнулась:
– Спасибо, сестра.
Затем она села на кровать и, к некоторому моему удивлению, начала довольно обстоятельный допрос. Я говорю «к некоторому удивлению», потому что с первого взгляда на нее я определила, что миссис Лейднер – леди. А леди, судя по моему опыту, очень редко проявляют интерес к частной жизни людей.
Но миссис Лейднер, казалось, стремилась узнать все, касающееся меня. Где я училась и когда. Отчего меня потянуло на Восток. Почему доктор Райлли меня рекомендовал. Она далее спросила меня, бывала ли я в Америке и нет ли у меня в Америке родственников. Один или два вопроса, которые она мне задала, показались мне совершенно бессмысленными, но их значение я поняла позже.
Затем ее поведение вдруг переменилось. Она улыбнулась теплой лучезарной улыбкой и ласково сказала, что она очень рада моему приезду и что я буду для нее поддержкой.
Она встала с кровати и сказала:
– Вы не хотите подняться на крышу и посмотреть на закат? Он в это время тут восхитителен.
Я охотно согласилась.
Когда мы выходили из комнаты, она спросила:
– Много ли народу было в багдадском поезде? Не было ли каких-нибудь мужчин?
Я ответила, что как-то не особенно обращала внимание. Что были двое французов в вагоне-ресторане накануне вечером, еще была группа из трех человек, которые, как я поняла из их разговора, имели отношение к трубопроводу.
Она кивнула, издав какой-то невнятный звук, как вздох облегчения.
Мы поднялись на крышу.
Там сидела на парапете миссис Меркадо, а доктор Лейднер наклонился, рассматривая груды разложенных рядами камней и керамики. Тут были крупные вещи, которые он называл жерновами, пестами, долотами, каменными