бесконечном космосе. Летим, двигаемся и вращаемся, а в телескопе маленький радиус обзора, поэтому всё это вращение очень хорошо видно.
Но космос – это не просто вращающееся небо. Космос – это музыка. Кометы, звёзды, планеты движутся словно ноты по струнам невидимой арфы, плавно и гармонично – это своего рода игра. Скажем, солнце – это число семь, луна – число восемь, а земля девять. А может, и другие цифры. Цифр в телескопе не видно, зато видно кольца. Вася эти кольца решил показать, вместе с тысячью звезд, с десятком планет, сотнями и тысячами астероидов и туманностей. Если ты знаешь, что и где искать на небе, то, имея под рукой небольшой телескоп, можно незаметно скоротать целую ночь. Сатурн был белой точкой, окружённой таким же белым кольцом. Крошечный шар меньше яблока, белое пятно с обручем, которое так же, как и прошлое созвездие двигалось куда-то за пределы радиуса телескопа, пока не исчезло в бесконечную темноту и Лавр воодушевленно воскликнул:
– Да, правда, красиво. И ты так каждый день изучаешь космос?
– Да, каждый день… Знаешь, иногда мне кажется, что космос – это что-то плоское, такая большая тарелка, и она просто крутится вокруг земли, а мы себе напридумывали там. Ведь тарелка – это очень просто и так привычно. Зачем что-то усложнять? Даже нарисовать что-то определённое легче, чем бесконечное и бесформенное.
– Тарелку проще нарисовать? – спросил Лавр.
– Получается такой натюрморт из звёзд, планет и созвездий, – объяснил Вася, – вот я и думаю каждую ночь, как этот натюрморт изобразить. А потом наступает утро, и вместо звёзд я вижу, как на синих горах появляется загадочное красное здание. Оно, кстати, тоже потом исчезает.
– Раз даже оно исчезает, может космос всё-таки не имеет форму тарелки?
– Не знаю, может, и нет, но с ней как-то проще, – отозвался Вася.
– Ты у нас художник, тебе виднее. А со зданием у меня есть кое-какие мысли. Хотя его космическое свойство тоже неплохо бы изучить.
– Какие мысли? – заинтересовался Вася и зачем-то присел на низкую ветвь яблони.
– Ты же помнишь о наших планах на завтра? – спросил Лавр.
– Да, ты, кажется, что-то говорил про рыбалку, которая как-то должна быть связана с красным зданием, но я пока не очень понимаю как? – растерянно спросил Вася.
– Самым определённым образом!
– Что-то не вижу этой определённой связи, – растерялся Вася.
– Ну как же – это же очевидно! – воскликнул Лавр.
А связь была самая определённая, даже если разделиться слова Динозаврова про друга Пикассо на сто, ибо верится с трудом, что они были знакомы на самом деле, а он эту историю не выдумал, то факт какой-то мистики в здании был, и просто-напросто найти его было весьма занятно. А вот то, что внутри дома могла находиться особенно ценная и редкая картина за авторством Рембрандта, попросту говоря, сокровище, уже было похоже на правду, вопрос, конечно, был в цене, но был вполне вероятно реален, а не выдуман. Хотя, быть может, кто-то и искал раньше этот дом из более нравственных соображений,