стать Бог Сотворённый.
И пусть остроухие называют его Семенем, рассказывая бредни о том, что смысл существования Мира, как раз и заключается в рождении Семени, которое сможет отправиться в Пустоту, дабы зародить там новый Мир, но Тринитас, который никогда не звал Сам Себя Тринитасом, ни любым из иных имён, которым Его называли, но откликавшийся на любое, Тринитас знал, что это будет Бог Сотворённый. Такой же, как и тот, которым был Он почти полторы тысячи лет назад, а может быть другой…
Тринитаса не волновали детали – Он слишком давно убедил Себя в том, что любой бог должен быть убит.
Не смотря на формулировку, Тринитас не считал убийство Своим долгом. Убийство для Него было естественным процессом, следствием самого существования бога. И как камень подброшенный воздух рано или поздно должен упасть, так и бог рано или поздно должен быть убит.
Не считал Тринитас убийство и Своей работой, как не считает человек работой дыхание или переваривание пищи.
Работой же своей Тринитас считал заботу о Караване, работой, которой оставалось совсем немного до того, чтобы стать долгом. Она как раз-то и привела Его на Гул-Вейт, к бастиону Имо-су, точнее к тому, что скрывалось за его стенами.
– Знаешь, тот ветеран мог и ошибаться по поводу бастиона. – вкладывая в рот Тринитасу истекающий соком ломтик манотворящей железы дракона, мягко мурлыкнула Анатиэль.
– А мог и просто врать. – вторит матери Лютиэль и спешит слизнуть с груди Тринитаса несколько капель жира, которым предусмотрительная Анатиэль позволила упасть.
– Высеку ведь обоих, как и обещал.
– Розгами из терновника, вымоченными в святой воде? – просияла младшая из суккубар.
– Гадюки далеко, не услышат уже нас. – вкладывает второй ломтик в рот Тринитасу Анатиэль. – Но высечь всё же высеки и сладкого лиши на пару декад или лучше на пять.
Лютиэль хотела возмутиться, не поводу розг, по поводу сладкого, и надуть губки, а то и возразить что-нибудь в духе «если маме так нравится сидеть на диете, так пусть и сидит за них обоих, а она отказывать себе в сладком не собирается», но, поймав взгляд Тринитаса, передумала.
Орн. Год 1307 после Падения Небес.
Хозяин Дорог – прозывали Его грязные, приписывая многое из того, что было сотворено мной, а потом безжалостно переврано в тавернах и трактирах. Сын – звали Его люди начала-и-конца, поверившие в Его же ложь.
Человек со множеством имён, позволявший называть себя любым, но не называвший себя ни одним.
Скалой возвышается Сын над глупой суккубарой, позарившейся на вороных жеребцов. Приговором звякает ещё один клинок, падающий из разжавшейся ладони Его, присоединяясь к дюжине уже валяющихся у ног Хозяина Дорог. Приговором храпят жеребцы, которым сил не хватает не то что тащить окованную железом карету, стоять сил нет у них.
Безмолвной, безликой тенью стоит за спиной Его сама Смерть, больше десяти веков назад отказавшаяся исполнить свой долг.
– Не