мышь, – простонала я. И обвила его шею руками покрепче.
– Как странно, что в таком дорогом отеле водятся мыши, – заметил он. – Кстати, а где она?
– Кто? – прошептала я томно, приближая губы к его губам.
– Мышь, – пояснил он, отодвигаясь.
– Вон там, – я указала на пол, где несчастный белый мышонок обнюхивал стену, явно размышляя в смятении, куда он попал.
– Очень странно также, что мышь белого цвета, – заметил Игорь Витальевич, – обычно домовые мыши бывают серыми.
– Наверное, это мутант, – предположила я.
– Чего на свете не бывает, – согласился он философски, – где ваш номер?
– Там, – я обрадовано ткнула рукой в сторону своего номера, предвкушая, что, кажется, что-то затевается интересное.
То есть, он, конечно, будет меня обольщать, я буду сопротивляться, и в процессе мы познакомимся.
Однако я рано радовалась. В номере Игорь свалил меня на кровать жестом, каким грузчик сваливает мешок с картошкой, и дважды шлепнул ладонью о ладонь, словно стряхивая пыль.
– Спокойной ночи, – пожелал он мне, и покинул номер. Дверь он прикрыл, но неплотно, поэтому из коридора я услышала:
– Что, бедолага, кинули тебя? Использовали и кинули? Ну, не грусти, бабы, они завсегда такие. Иди сюда, малыш…
Я выглянула в щелочку. Игорь удалялся, бережно держа моего мыша на ладони, и нежно поглаживая его пальцем.
Хм. Неужели в нем есть что-то человеческое?
И, да, кстати, я спалилась по полной…
Впрочем, мне нечего терять; ибо мое время вышло – завтра уже приезжает его супруга!
Кстати, о супруге. Я ее никогда прежде не видела: Данка приводила меня к ним домой, но ее матушку мне повстречать не довелось. И стало мне очень любопытно, что это за неотразимая женщина такая? И чем она так очаровала Моравецкого, что он ни на кого больше не смотрит?!
Глава 8.
Как выяснилось впоследствии, супруга приехала не одна. Вместе с ней приехали: личная массажистка, личный астролог, и, впридачу к ним, Данка.
Данку я увидела первой. Она ворвалась в мой номер, и с ходу спросила жадно:
– Ну, как, Тишкина? Что-то получилось?
– Нет, конечно, – вздохнула я. – Вот, почитай.
– Что это? – спросила Данка недоуменно, когда я сунула ей опрятный блокнот с записями. Как положено ботанке-аккуратистке, я, с дотошностью юного натуралиста, наблюдающего за гнездом пеночки, вела дневник-ежедневник, в котором отмечала все свои действия в отношении Моравецкого.
– Отчет, – объяснила я. – Все мои действия, по порядку.
Данка пробежала отчет глазами, бормоча себе под нос:
– Упала в бассейн… Пыталась утонуть. Танцевала румбу… Мышь?
Она уставилась на меня и спросила:
– А где тот коридор, в котором ты ему мышь подкинула?
– За дверью моего номера, – отвечала я мрачно.
Данка не успокоилась, а, открыв дверь, показала пальцем на коридор:
– Этот?
– Этот, этот.
Она