всхлипнула. Потом заговорила тоненьким голосом, явно передразнивая ту, которая ее так обидела:
– «Я не поняла! Я же вам заплатила?! Я плачу вам не для того, чтобы вы мне сочиняли всякие ужасы. Потрудитесь составить такой гороскоп, который будет приносить только благополучие! Или ищите другую работу, если не справляетесь со своими обязанностями!». Это я-то не справляюсь! Нет – какова?! Я говорю: Алина Геннадьевна, я астролог, а не сочинительница сказок! А она…
Тут у дамы-астролога кончились силы рассказывать про такое вопиющее безобразие, и она зарыдала в голос.
– Скушай персик, – отвечала ее подруга, протягивая огромный, покрытый пушком плод, янтарный с одного боку и бордовый с другого, – вот смотри, какой спелый. Скушай персик, и успокойся.
Женщина всхлипнула, чавкнула откушенным песиком, помотала головой, и прошипела задушенным шепотом:
– Гос-с-споди, как же я ее ненавижу! Не-на-ви-жу!
– Не ты одна, – флегматично заметила ее подруга, – от меня эта корова требует фигуру, как у модели. «Я же вам заплатила, вот и массажируйте!». А сама жрёт, как не в себя, какая там фигура?
– Убила бы своими руками, – вздохнула брюнетка, откусывая истекающий соком персик.
– Пойдешь на дело – прихвати меня. Помогу с удовольствием, – хмыкнула ее подруга.
Разговор показался мне занятным, и я устроилась рядышком на надувном матрасе, надеясь услышать что-то еще. Но потом на пляже меня разыскал Сергей. Появился вдруг рядом – веселый, загорелый, сверкающий накачанными мышцами, излучающий доброжелательность и отличное настроение. Угостил чудесным мускатным виноградом, предложил поплескаться вместе в море. И я хохотала, визжала, брызгалась, и решила, что сегодня замечательный день – все складывается как нельзя лучше.
– Встретимся вечером? – шепнул он интимно на прощанье.
– Непременно, – радостно согласилась я.
А вечером, ради свидания с Сергеем, я решила вытащить из чемодана свое «шикарное» темно-синее платье. Длинное, до самого пола!
Это платье я сшила себе сама, и было оно, по сути, нахальной подделкой. Оригинал я как-то увидела на витрине безбожно дорогого магазина, и стоило оно столько, что было страшно смотреть на ценник. Поразмыслив, я сфоткала витрину вместе с платьем, потом купила недорого подходящую ткань на распродаже и без особых проблем соорудила почти точную копию.
К вечеру, когда я уже успела забыть и о Моравецком, и о будущей мадам Моравецкой, означенная мадам вплыла в кафе под ручку с Игорем Витальевичем. Позади милой парочки, как неприкаянная, болталась Данка. Ни мамаша, ни ее друг сердечный не обращали на девушку никакого внимания – и я видела, насколько она себя чувствует неловко в этой компании. Внезапно Данка что-то спросила; ей никто не ответил. Тогда она попробовала тронуть мать за руку – та посмотрела раздраженно, и принялась тихо и зло что-то выговаривать девушке… Бедная Данка.
Я мирно ужинала, но, каюсь, я не смогла изобразить на лице незаинтересованность: любопытство меня сжирало изнутри. И – ой, мамочки