свое хозяйство. Отец и словом не обмолвился, что ему что-нибудь надо.
Встретила Анну семья брата не очень приветливо.
В доме дяди Федора хозяйкой была тетя Настя. Семья была большая – трое взрослых и четверо детей. Восьмым членом семьи стала моя мама. Условия жизни для нее в доме дяди Федора были намного хуже, чем у родителей.
Анне Андреевне было горько, обидно и скучно, но рядом был любимый человек, и это украшало ее жизнь.
Тетя Настя говорила нам потом, что наша мать была неженкой, не умела выполнять крестьянскую работу, а мечтала работать в школе, учить детей.
“Да кто за нее стал бы что-то делать по хозяйству? Революция отменила прислуг!» – говорила тетя Настя.
Невестки не совсем понимали друг друга. Тетя Настя вряд ли могла уступить часть своего хозяйствования. Ее все слушали. Она была непререкаемым авторитетом для всех членов семьи.
Совместная жизнь моей матери с семьей дяди Федора была недолгой. Братья разделили имущество. Федор взял себе новую избу и перестроил ее за два километра от нашего хутора. Старый дом оставил моему отцу. Отец говорил, что брат обидел его в дележе, но претензий к Федору не предъявлял.
Так мама и папа остались вдвоем. Им принадлежало семь десятин земли, изба, построенная дедом Егором, две коровы и старый конь.
Конь Сивко был настолько стар и упрям, что в упряжке бил ногами по телеге или саням, после чего их приходилось ремонтировать. Одна из коров лягалась и при дойке молоко выливалось на землю. Другая корова – маленькая, смирная, ласковая Коза, так ее называли за небольшой рост, давала очень мало молока. Парное молоко Козы было для нас самым большим лакомством.
На плечи мамы легло все хозяйство. У бабушки в доме она этого не делала, не умела, не была приучена. В доме ее матери все делала прислуга и работники. Но жили молодожены дружно и хорошо.
Говорят, что родители бывают самыми красивыми и лучшими. Отец мой был высокий, стройный с карими небольшими, но красивыми глазами. Волосы черные, росли на голове густой шапкой, состоящей из крупных завитков. Правильные черты лица, красивый небольшой рот, нос с горбинкой придавали лицу особенное благородство. В год женитьбы ему было 32.
Мама – среднего роста, очень тоненькая, с косичками, в которые она вплетала ленты. Волосы прямые, густые, светлые, большие серые глаза с длинными ресницами смотрели печально. Лицо очень серьезное, но вместе с тем с каким-то милым, детским выражением, с большой одухотворенностью и благородством. Она была еще хрупкой девочкой. Ей было тогда 20 лет.
Промелькнула, как лучик солнышка, прекрасная, обновленная революцией, юность моих родителей. Началась серьезная взрослая жизнь, заполненная работой.
Сейчас революцию подвергают всякой ревизии и больше дают плохие оценки. А тогда она была благом для большинства людей, вековой мечтой для народа и мои родители попали в самую ее гущу, в самый неповторимый всплеск человеческих чувств и преобразований. Никто тогда не мог предположить во что она обернется. Родители жили, мечтали, любили, работали,