когда братику было шесть лет. Он был ко мне привязан и переживал, наверное, больше, чем родители. Как же мне было его жаль… Но я могла только присутствовать рядом и наблюдать, как он становится мужчиной.
Она подплыла к стене, которая почему-то была завешана тканью. Серенис поднесла канделябр ближе и разглядела позолоченную раму. Тканью была завешана картина.
– Это мое последнее творение. Едва успела его завершить.
Серенис убрала канделябр подальше, чтобы ненароком не задеть свечи, и принялась стаскивать темную ткань. Через какое-то время картина была свободна. Серенис пожалела, что здесь мало света – такие полотна, как это, надо рассматривать издалека. Сейчас же она могла видеть только кусочки жизни, запечатленной талантом художника: благоухающие цветы в углу, селянку, стирающую вещи и другую, резвящуюся в речке, птиц, перелетающих с ветки на ветку, золотистый из-за полуденного солнца город, примостившийся у подножия гор. Призрак указала на место, где оставила летящую, едва видимую подпись: «Каролина Демстель».
– Я очень спешила к выставке, на которой хотела показать эту картину. Так долго над ней работала, буквально жила ею. Хорошо же вышло? – В голосе призрака зазвенела надежда.
Серенис кивнула.
– Ты была талантливой. Наверное, эта картина много бы стоила.
– О, разве дело в деньгах? – рассмеялась призрак. – Я не могла представить жизнь без творчества. Родители не одобряли, здоровьем я была слаба, но у меня получалось. Даже заказывали работы для частных коллекций, правда, уже перед смертью.
Призрак провела рукой по высохшим краскам. Ее пальцы утонули в холсте, так его и не коснувшись.
– Я заканчивала эту картину в феврале, тогда был особенно жуткий мороз. Вот и простудилась. Сглупила, не стала отдыхать, все силы направила на то, чтобы создать лучшее, на что была способна. А потом мне стало хуже и…
Призрак обняла себя за плечи. Даже сейчас, неживая, она выглядела хрупкой. Наверняка при жизни тоже казалось, что ее может унести порыв ветра.
– Я попросила родителей передать картину на выставку, если не смогу сама. Не смогла… А они так и не решились отвезти ее и поместили здесь, в подвале. Я понимаю, они расстроились. Мне пришлось наблюдать за их горем, и как оно мучает потом моего младшего брата. Он даже сына назвал в мою честь. – Призрак вздохнула. – Я понимаю их. И все же жалею, что картину так никто и не увидел. Я создала ее не для того, чтобы скрывать в подвале родительского дома. Но после их смерти брат так и не зашел сюда. Видимо, не простил, что я его рано бросила. – Призрак улыбнулась Серенис. – Ты первая, кто увидел картину, я этому очень рада. И рада, что она смогла тебя тронуть.
– Но этого недостаточно, чтобы ты покинула мир?
Призрак покачала головой. Она стала серьезнее.
– Я бы хотела, чтобы картина оказалась у того, кто будет в ней нуждаться. За деньги или нет, мне уже неважно. Кому-то она принесет успокоение, а мне большего и не надо.
– Вряд ли герцогиня ценит искусство, – осторожно предположила