Серенис произнесла как можно громче, сделав вид, что подглядывает, в каком положении луна.
На деле же она хотела докричаться до стражника, который должен был дежурить внизу. Хоть бы так и было, хоть бы он услышал. Повара придется удерживать от дальнейших действий целых две минуты. Будь на его месте герцогиня, Серенис бы в себе не сомневалась – с истериками и безумием слабых женщин она уже умела справляться.
Но хватит ли у нее времени, способностей и мужества заговаривать язык здоровенному мужику? Который тоже хотел повеселиться и уже вытащил из-за пазухи нож: пока что всего-то демонстрировал, как блестит острое лезвие, если его медленно вращать в умелых пальцах.
– А ведь на кухне мне показалось, что ты умна. Быстро порошок нашла. Меня раскусила. Но с чего-то решила, что герцогиня явится убивать ненаглядного своими руками. Что это, если не проявление глупости?
Повар сделал шаг, и Серенис пришлось срочно соображать, в какую сторону выгоднее бежать, чтобы не попасть под удар. Мужчина смерил ее насмешливым взглядом.
– Всего лишь девчонка. Мне даже жаль, что придется тебя прирезать. Ясновидение в моей работе пригодилось бы.
– Вести переговоры – не твой конек.
– Смущает реквизит?
– Я не сорока и не люблю блестящее. Острое тоже не люблю.
– Зачем же сунулась в герцогство? Понадеялась, что неприятности обойдут тебя стороной? Поистине наш мир полон тупиц. Ты прекрасно знала, чем все закончится.
Перед глазами всплыло видение посиневших губ герцога. То была сильная отрава, и едва ли от нее удалось бы спасти, потому Серенис так спешила. Она действительно не продумала план отступления. Сказалась долгая дорога, отсутствие нормального сна. Только нужны ли сейчас оправдания? Сама виновата. Даже нового ножика не раздобыла – тот, что был при ней, отобрал при осмотре стражник (и где этого черта носит?!). Закричать тоже не выйдет – пока кто-то прибежит, она присоединится к призраку Каролины. Будет пугать домашних и гостей дома распоротым полупрозрачным животом. Или шеей. Убийцы часто выбирали шею, так и шума меньше – женских воплей мало кто выносил.
Вспомнилось, из-за кого она попала в эту передрягу. Серенис обежала повара – благо, он пока играл с ней, бросаться с ножом временил. Пришла пора давить на больную мозоль:
– А ты уверен, что герцогиня заплатит тебе за старания? Будь я на ее месте, сдала бы тебя с потрохами, едва герцог отправится на тот свет. Сказала бы, что ты придумал отравление, а сама не при чем. Какое там у нас наказание по закону? Виселица? Или что попроще – четвертование?
Мужчина искривил губы в усмешке. Провел пальцем по лезвию ножа.
– Для того, чтобы обречь на смерть любимого, нужна недюжинная смелость. У герцогини ее нет.
– Она же не любит герцога.
Едва Серенис сказала это, как поняла, к чему клонил повар. Ей вдруг стало страшно, и слегка презрительно: она не видела ничего привлекательного в отравителе, может, потому что он был вдвое старше ее.
– Так что вот тебе две загадки.