силы Варвара приложила к тому, чтобы удержаться за приваренные к стенкам двум поручням.
Через полчаса тряски, вездеход вышел из леса и, задорно чавкая колесами, пошел по трясине. Варя смотрела в единственное имевшееся небольшое лобовое стекло и недоумевала, каким образом Петро различает среди однотонного болотистого пейзажа, периодически прорежаемого небольшими островками с чахлыми деревьями, нужный им маршрут. Еще через двадцать минут они выехали из болота на относительно твердую, поросшую высокой травой землю и остановились.
– Ровно шесть утра. Все по плану, – посмотрев на свои часы, довольно улыбнулся Мошко и заглушил двигатель. – Выгружайтесь. Пойдем к Жуткому Женику знакомиться.
Шли по высокой, в человеческой рост, острой как бритве траве, недолго. Буквально через пару минут они вышли на пологий склон, внизу которого, на изгибе заросшей тиной неширокой речки, ютился небольшой деревянный дом, окруженный со всех сторон вместо ограды, сохнувшими на сухих, воткнутых в землю рогалинах, мелкоячеистыми рыбацкими сетями. Чуть в стороне от дома расположилась, покосившаяся дцвадцатиметровая деревянная вышка.
– Вы, главное, молчите. Говорить буду я, – заметно занервничал Мошко, скинув тряпку с ящика, как только они спустились со склона.
– Какой-то странный птицевод, – тихонько прошептала ему в спину Варвара. – Не могу понять, где он их держит. Ни сарая, ни курятника нет.
– Тихо, – цыркнул на нее через спину Петро и, прижав ящик к груди, не спеша пошел в сторону дома.
Только они подошли к свободному проходу в сетях, как дверь дома открылась и на порог наперевес с двуручных топором, вышел хозяин.
Только теперь Варя поняла смысл фразы «затряслись поджилки»…
Жуткий Женик действительно был жутким.
На пороге стоял неопределенного возраста невысокий мужчина, в надвинутой до самых глаз зимней шапке-ушанке. Из-под длинного, почти до земли, почерневшего от времени тулупа, выглядывали серые в галошах валенки. Неестественно вытянутая голова с выпирающими вперед челюстями под почти вдавленным в лицо носом, в довесок с зеленоватого оттенка кожей придавали его лицу ящероподобное сходство.
– Женик, привет,– еще шире расплылся в натянутой улыбке Петро, поднимая над головой ящик с затихшими от слабости цыплятами.
– Пож…ж…ли вон, – вместо приветствия, чуть раздвинув тонкие, похожие на рыбьи губы, ответил скрипучим голосом хозяин, поигрывая в руках топором.
– Женик, ты чего? – поставил на стелившуюся молоденькую травку ящик Мошко. – Я же твой единственный друг.
Очутившись на земле, цыплята тут же активизировались и с истошным писком сквозь прутья ящика принялись, что-то выискивать маленькими клювиками в сочной болотной травке.
Женик отвлекся от незваных гостей и несколько секунд пристально всматривался в цыплят, зачем-то несколько раз высунув наружу кончик языка.
– Я тут туристов случайно встретил, – пользуясь моментом, затараторил Мошко. – Сбились