всегда знал, что демонические практики до добра не доведут. Однако, ему никак не удавалось завязать с ними раз и навсегда. Каждый раз находилось то, чего он хотел бы выведать у темных сил: погода ли, тайны мироздания ли иль лучшее время для посева риса – все ему надо было знать и все могло однажды пригодиться. Но все чаще он покидал тело для контакта с демонами, от чего изнашивались его внутренние силы.
На полу храмового домика он чертил свежую печать поверх старой, зажигал курительную палочку, принимал позу для медитаций и, читая заклинания, погружался в состояние помутнения разума и запредельности происходящего. Покинув тело, Юдзиро странствовал между мирами, наслаждался чувством невесомости и искал ответы на самые разные вопросы. Обычно, выходя из медитации, он легко возвращался обратно. Но в этот раз что-то пошло не так. Юдзиро понял, что не в состоянии вернуться в свое тело. Его плоть была утрачена, и дух остался заблудшим в мире, где не было ни дома, ни покоя.
«Тсутому, вот же ты болван старый», – проклинал Юдзиро, блуждая по светлому и тягостному миру, не имея возможности вернуться в свое тело.
Юдзиро чувствовал, как ненависть и отчаяние охватывают его. Он завидовал каждому живому существу. Он перемещался по лесу, принимая образы, шепча зловещие заклинания, чтобы запутать чужие умы. Ужас охватывал тех, кому он встречался, когда они замечали, как тени танцуют вокруг их жилища, и как в их снах начали появляться образы неизвестного человека.
Он вышел из леса. Его тень, таща за собой страдания, искала того, в кого бы он мог вселиться.
Долго парил он над провинциями и городами и уже ни на что не надеялся. Когда увидел больного бродяжку, лежавшего без чувств в зарослях дорожного мисканта, то идея забрать чужое тело проникла ему в мысли и стала непреодолимо желанной. Тем более, что бродяга, казалось, давно не приходил в себя.
Юдзиро вселился в чужое тело.
Открыв глаза, он почувствовал в ребрах все боли и рези, пронзавшие новообретенное тело. Он изо всех сил старался не обращать на них внимания. Но боли в районе ребер продолжали терзать. Главное, что кости, похоже, были целы, если не считать возможной трещины в черепе, судя по головной боли.
Он поднялся и, схватившись за ребра, тоненько заскулил. Что за невыносимая боль такая? Этого бродяжку кто-то настолько сильно избил?
У Юдзиро закружилась голова, его шатнуло из стороны в сторону. Подступающая тошнота заставила его задрожать от позывов и упасть на колени, тяжело дыша. Бродяга давно ничего не ел и не пил, потому позывы эти были напрасны.
Он поплелся в город, надеясь выпросить подаяния. В дни шестой луны стояла изнуряющая духота. Солнце было высоко и прожигало лучами. Жара и усталость согнули его спину и плечи. Под одеждой, пропитанной застарелым по́том, текли новые струйки. Он чувствовал влагу подмышками.
Пот выступал на лбу и теплыми каплями скатывался к векам, в глаза словно засыпали горсть пыли.
Долго брел Юдзиро сквозь неподвижный слой духоты, преследуемый навязчивым звоном цикад с полей. Во время одного из перевалов, он, истомленный