участники не знали, как реагировать на его насмешки. Они ерзали на стульях, смотрели в пол. Но в нем было нечто притягательное и немного погодя они снова возвращали ему свое внимание. Я единственный человек, говорил он, который побывал в Англии и остался в восторге от погоды.
У него был сильный акцент. Он перекатывал звуки во рту словно шарики. Но его речь была плавной, музыкальной. Он цитировал поэтов: Руми, Йейтса, Дарвиша. И не важно, что его история прерывалась то тут, то там: для него это была скорее песня, а не рассказ, и он хотел проникнуться ее глубинным ритмом.
97
Структура костей в нижней части гортани, сиринксе, является неотъемлемой частью голосового аппарата певчих птиц. Так как он расположен вокруг воздухоносного мешка, сиринкс отражает звуковые волны, создаваемые мембранами, вдоль которых птица проталкивает воздух. Высота звука определяется в момент, когда птица меняет напряжение на мембранах. Громкость зависит от силы выдыхания воздуха.
Птица может контролировать две стороны гортани независимо друг от друга, так что некоторые виды способны выдавать две разные ноты одновременно.
98
По ночам Рами читал Смадар детскую версию «Тысячи и одной ночи» на иврите.
Ее веки подрагивали, когда она слушала сказку. Синдбад-мореход. Джулланар-морская. Али-Баба и сорок разбойников. Алладин и волшебная лампа.
Смадар всегда слушала примерно три четверти сказки и засыпала.
99
Считается, что некоторые виды птиц могут спать в полете. Они делают это в течение короткого промежутка времени, всего секунд десять, чаще – после наступления темноты. Птица способна выключить одну половину мозга, чтобы та отдохнула, пока другая продолжает стоять на ритмической страже, чтобы не врезаться в попутчика и не попасться в когти хищнику.
100
Фрегаты могут находиться в состоянии полета на протяжении целых месяцев, не опускаясь на землю или воду.
101
Одним полуденным утром на шуке на улице Аль-Захра Борхес сказал своим слушателями, что «Тысячу и одну ночь» можно сравнить со строительством собора или красивой мечети, а, возможно, книга была их великолепнее, так как, в отличие от собора или мечети, ни один из авторов не знал, что участвует в ее создании. Сказки были собраны в разное время из несметного количества мест: Багдада, Дамаска, Египта, Балкан, Индии, Тибета и из других источников – «Джатаки» [19] и «Катхасаритсагара» [20], а потом они повторялись, улучшались, переводились – сначала на французский, а потом на английский – изменялись снова и снова и передавались дальше, становясь частью еще одного фольклора.
Сначала повести существовали сами по себе, продолжал Борхес, потом их соединили в сборнике, где они дополняли друг друга, создавая бесконечный длинный собор, расширяющуюся в окружности мечеть – случайную коллекцию собранных воедино вещей.
Это то, что Борхес называл «неверностью творчества». Одно время появлялось внутри другого времени, внутри третьего.
Книга, сказал он, была такой